Сергей Ильичев - Неопалимые

И еще, прежде чем мы приступим к самому повествованию, позволю себе напомнить нечто важное, о чем писал известный историк С. Ф. Платонов: «Бури Смутного времени и знаменитый пожар Москвы 1626 года истребили московские архивы и вообще бумажную старину настолько, что события XVI века приходится изучать по случайным остаткам и обрывкам материала». Тому причин, как мне видится, может быть две. Самая поверхностная – это, как нынче модно считать, человеческий фактор, то бишь якобы случайность, поглотившая Москву и запалившая, что было связано с периодом правления грозного царя Иоанна IV. Вторая – более глубинная, а именно сознательное уничтожение всего того, что могло пролить истинный свет на период царствования Иоанна IV, что для такого случая даже столицу не пожалели… Это для нас уже не новость, если судить по тому, что происходит в мире сегодня, так как известно, что все новое – это лишь хорошо забытое старое…

Но Боже упаси проводить какие-либо параллели, да и наша повесть не об этом. Мы-то чистосердечно признаемся, что стряпали ее по ассоциативным обрывкам воспоминаний, домыслов и «неканоническим» народным преданиям, действуя по принципу «каждой сестре по серьге», т. е. никого не обеляя и понапрасну не вознося. Нас более интересовала судьба поколения одного боярского рода, в котором, как в капле воды, отразилась вся жизнь нашей страны в тот непростой период лихолетий…

История, которую мы хотим вам поведать, имела свою предысторию и связана не столько с именем великого князя Иоанна Васильевича, сколько с одним из его ратников, молодым боярином Ростиславом Ногиным, принявшим в 1550 году участие во втором Казанском походе Иоанна IV на Казань, будучи в те годы простым стрельцом.

Ни для кого не секрет, что буквально накануне Сафа-Гирей внезапно скончался. И именно после этого Иоанн IV спешно начинает собирать войско для нового и уже второго похода. Напомним, что первый, начатый им еще в конце декабря 1547 года, закончился безрезультатно по причине того, что, лишь выступив на волжский лед, наши войска из-за ранней оттепели мгновенно утопили всю осадную артиллерию и часть войска. И, даже сумев в этой ситуации загнать врага за стены Кремля, вынуждены были повернуть на Москву, так как без осадной артиллерии затевать осаду крепости было бессмысленным делом.

Надо признать, что мало дал по своей результативности и второй поход. Хотя Казань вновь не была взята, при отходе русского войска недалеко от Казани, при впадении в Волгу реки Свияги, было решено возвести крепость, получившую название Свияжск.

Но мы вернемся к событиям, которые относятся непосредственно к нашим героям. Царь Иоанн и стрелец Ростислав – оба были еще молоды, и до знакомства их отделял лишь один пушечный выстрел…

Так уж случилось, что Ростислава искренне заинтересовало искусство и мастерство служивших в русской армии немецких пушкарей. И, пока войско шло, он подружился с одним из них, изучая на привалах незнакомый язык и перенимая опыт умения стрельбы из пушек… Артиллерия у нашего царя уже тогда была разнообразна и многочисленна, а ядра у больших пушек весили по двадцати пудов, что не могло не заинтересовать молодого воина. И вот с помощью немца Ногин, освоив теорию, получил разрешение сделать свой первый в жизни самостоятельный выстрел в сторону неприятельской крепости. И надо же было такому случиться, что именно его меткий выстрел стал причиной гибели сына великого хана Сахиб-Гирея – Эмина, когда юноша из-за недогляда опекуна вышел на стены Кремля для обзора поля боя и действий наших нападавших войск.

Царь Иоанн это собственными глазами узрел, а когда ему донесли о результате выстрела и о смерти сына казанского хана, то и похвалил ретивого молодца, подозванного для представления государю. А впоследствии, запомнив, вскоре приблизил к себе и почислил в бояры…

Об этом метком выстреле вскоре все забыли. А наступившая теплая погода, угроза ранней весны и распутицы заставили царя в тот год снять осаду и вернуться в Москву. Казалось бы, на этом и закончился поход на Казань, который не дал абсолютно никаких результатов… если бы не одно но… Кто-то из приближенных к династии ханов, правивших Крымским государством, после смерти Сахиб-Гирея, узнав имя меткого стрелка, приказал своим людям его найти и весь враз ставший ненавистным род взять в полон, а если взять в плен не удастся, то вырезать под корень.

И вот через месяц небольшой отряд татарских всадников, передвигавшийся преимущественно по ночам, незаметно подкрался и окружил поместье Ногиных. Сам боярин буквально накануне отбыл в Москву. Это его и спасло. Терема подожгли одновременно с нескольких сторон. Каждого, кто не задохнулся в дыму и выбегал из огня, хватали. Мужчин, вне зависимости от возраста, убивали на месте, а молодых женщин и девушек вязали в полон.

Молодая боярыня Анна была накануне родов, а ее годовалый сын и первенец Алексей уже лежал в кровати, когда раздались крики о пожаре. Женщина, понимая, что пройти через стену огня ей уже не удается, а удушливый дым заполнял спальню, быстро спеленала младенца и всунула куль в пасть верному и крепкому хозяйскому псу, не случайно названному им Зевсом.

– Ищи хозяина, ищи…

И когда сообразительная собака скрылась в дыму, добавила:

– Господи, об одном лишь прошу, сохрани моего сына…

И лишь после этого почувствовала, как стала задыхаться, а потом и вовсе упала, потеряв сознание.

Вернувшийся на следующий день домой, боярин Ногин обнаружил лишь пепелище, в котором так и не нашел тела своей любимой жены и годовалого сына.

Кто-то из местных жителей рассказал, что видел, как татарские конники шли рысью, заставляя бежать и пленных. Посланная вдогонку дружина вернулась ни с чем. Татары с пленными людьми успели переправиться через Волгу… и их след был утерян.

А дальнейшие события рода Ногиных приобретали и вообще, скажем так, необычное продолжение.

Весной следующего года на гряде холма, в ожидании восхода солнца, стоял мальчик. Рядом с ним была волчица, а чуть выше застыл уже знакомый нам Зевс. В лучах восходящего солнца его шерсть переливалась, мгновенно реагируя на малейшее движение готового к отражению атаки пусть и бывшего ручным, но все же животного. Пес, и так будучи довольно крупным, за этот год еще более заматерел. Более того, в честном поединке он разодрал вожака стаи, постоянно преследовавшего человеческого детеныша, вскормленного волчицей. Она уже более не могла прокормить подросшего человеческого детеныша. Да и Зевс каждый день чувствовал, что ему в затылок злобно дышат молодые волки. Еще немного – и он уже сам не сможет одержать верх в стае. Бой дался ему нелегко. И если бы не волчица, сдерживающая молодых волков, то лежать бы ему уже разодранным… а потому он решил, что мальчика пора уводить ближе к людям…