Игорь Головко - Собаки моей жизни

В городе основной враг собак – чумка. И мы с Линдочкой не смогли миновать этой беды. При чумке – понос с кровью, и собака, если сразу не взяться за лечение, погибает. Я бросился к врачам. Они прописали целую кучу таблеток и уколы. Пришлось браться за шприц. За свою «собачью» жизнь мне пришлось сделать тысячи уколов в разные части тела животных, как своим, так и чужим собакам. Навык пригодился и при болезнях близких людей. Конечно же, делать уколы собакам психологически легче, чем людям. Но людям проще. Собак, кроме стаффордширов, надо фиксировать, а человек сам не дёргается, терпит. Самые трудные уколы я делал своей таксе. Это нечто!.

Борьба с чумкой продолжалась целый месяц, и мне удалось победить недуг. В дальнейшем всё шло хорошо. Но с суками постоянные трудности с набуханием сосков после течки. Течка обычно проходит два раза в год. Период для владельцев неприятный. Три недели приходится избегать встречи с собаками противоположного пола. А так как издалека трудно различить пол собаки, то вообще стараешься обходить на всякий случай всех. Обычно во время течки время прогулки невольно сокращается. Приходилось массировать набухшие соски, сдаивать молоко. Если проявишь беспечность, собака заработает мастит или мастопатию. А эти штучки ведут к опухолям, которые, будучи сначала неопасными, как говорят, доброкачественными, перерождаются иногда в раковые.

Линда в кругу семьи

Но хватит о грустном. К десяти Линдиным годам родители научили её говорить «папа» и «мама», которые она произносила по просьбе «Линда, скажи "папа" ("мама")» просто за словесную благодарность ясно и чётко, как человек, лишь чуть вытянув вперёд морду и напрягая связки. Она же, на свою голову, «помогла» мне и найти первую жену, потянув во время одной из прогулок на пахученькую помойку, чтобы малость подкрепиться тухлятинкой, где я и познакомился с милой очаровательной девочкой, выгуливавшей толстущую колли-трёхцветку, чёрно-бело-рыжую, по кличке Леся, производное от Олеся. С этой собакой мне и предстояло прожить несколько коротких долгих лет.

Вот она красавица и умница

С появлением Лесси, как я уже намекал выше, места для Линды в нашем новом доме не нашлось. О, юноши! Не верьте до-свадебным клятвам и обещаниям! Вообще ничему не верьте… Пришлось просить родителей о предоставлении «политического» убежища моей Первой – и первой же брошенной, вернее, заменённой на молоденькую обворожительную женщину, – собаки. «Брошенной», к сожалению, далеко не последней, как бы я эти свои поступки ни оправдывал.

Для родителей падение на их плечи, читай «голову», нежданного «подарка» от «заводчика» [5] Заводчик – термин, употреблявшийся в паспорте на собаку (прим. авт.). – так с юмором стал теперь называть меня отец, – как я теперь понимаю, было далеко не в радость, и они иногда указывали мне всуе на мою слабохарактерность, в глубине души понимая, что не один я в этом виноват, ибо являлся продуктом генной инженерии и определённого воспитания. У меня же наготове для своей больной совести имелся целый ряд очень веских оснований и оправданий, поддержанных первой в жизни, ни с кем не сравнимой жёнушкой: её учёба в институте, пусть и вечернем, маленький ребёнок, небольшая квартира, моя ненормированная работа, а тут ещё – две собаки… О чём думали до этого, не сильно понятно.

Как-то отец на мои стенания, что он не любит собак, сказал: «Зря ты так думаешь. Если бы я был помещиком, у меня была бы псарня…» Намёк оказался удивительно прозрачным и образным: за животным надо ухаживать, а это повседневный рутинный труд. Всё-таки труд. К тому же подобное живое существо привязывает к дому капитально – не рыбки. Отлучиться на несколько дней – проблема, может быть, и непреодолимая. Папа часто ездил в командировки по шахматным делам: где тренером, где врачом, где судьёй, а где и руководителем делегаций на международные турниры в разные города и страны в дополнение к постоянной работе: в то время он возглавлял крупный подмосковный военный санаторий «Архангельское». Однажды я застукал отца, сидящего рядом с возлежащей на диване Линдой и играющего её носом, качая большим и указательным пальцами чёрную мочку из стороны в сторону и ласково при этом шепча: «Носа, носа, носа…». А та умилённо глядела на него своими огромными каштановыми глазами, и наслаждалась этой нечастой лаской. Мама же, ограниченная наличием собаки в передвижении, вынуждена была оставаться дома. Как я теперь понимаю, скрепя сердце. «Оставаться дома» – громко сказано. Мама в то время ещё работала медсестрой офтальмологического кабинета поликлиники Большого театра, где и проработала тридцать лет своей жизни.

Лесси вещей не портила, вела себя тихо и мирно, стоически терпела домогательства быстро образовавшегося нашего маленького сына, таскавшего её за густую шкуру, тыкающего малюсенькими пальчиками в глаза, седлавшего и пинавшего собаку – ни звука. Когда он совсем доставал, вставала и, тяжело вздохнув, как старый человек при неожиданной лишней нагрузке, шла в другую комнату, пытаясь найти в доме такой закуток, куда бы её маленький приятель залезть не мог.

Она отказывалась гулять со мною на поводке, жалобно-просительно смотря в глаза, да и грешно было её к этому понуждать, так как на улице следовала строго в фарватере гуляющего с нею человека, никогда ни на кого не лаяла, даже не рычала. Просто не обращала ни на кого никакого внимания. Но, если ей давали команду «охраняй!», визга и лая во все стороны было предостаточно, при этом она хитро посматривала на Хозяина: когда кончать это дело?

Поучительно, что, как поведала мне первая жена, Ирина Ивановна, в юности, примерно до полутора лет, Лесси проявляла себя, как дьяволёнок: гонялась за птицами, кошками, другими собаками – всем, что движется, кусалась и царапалась, не слушалась команд и прочее, что хозяева связывают с очень плохим собачьим поведением. И вдруг, в одно мгновение, поменялась. Гены, как я понимаю, взяли верх над юношеской бесшабашностью. Пастушья порода. Она определила свою «стаю» и своё место в ней – подчиненное. Если это качество свойственно всей породе, владельцам таких животных можно только позавидовать.

Естественно, что долгое общение с разными особями одной и той же породы позволило мне сделать вывод, что, несмотря на нечто общее в поведении, объединяющее породу, в каждом экземпляре, то есть в каждой собаке, проявляется что-то индивидуальное: желаемое человеком или нет, сообразно её характеру. Есть в породе собаки беззаветно смелые, а есть и трусливые, есть благородные, а есть коварные и прочая. Имеются общие рекомендации по выбору щенка, и всё же, беря его в дом, получаешь «кота в мешке». Не всегда в юном создании разглядишь его будущие положительные или отрицательные качества. Дай каждый Хозяин, зачастую, не очень знает, какая черта характера будущего спутника будет ему необходима и удобна, а какая «смерти подобна». Всё, как у людей. Милая невеста может превратиться в такую фурию… Но о последнем – только по слухам. В моей практике такого не было. Скорее всего, для города удобней иметь собаку не слишком смелую, не бросающуюся на каждого встречного человека или животное. А если кому-то хотелось именно такого пса, то всё равно любишь своего, пусть и трусишку, отнюдь не меньше. Оправдываешь умом и сообразительностью: «Мой не полезет на рожон. Умница!»