Нина Еперина - Москвичка в кавычках

– Будем раков есть, – говорит.

С Людой. Одни мы есть не могём. Раки в горле застрянут, клешнями зацепятся. Одному, или со мной, скучно! Надо с Людой.

Я всегда удивлялась, если мужик с какой бабой начинал романить, ему под любым соусом, хоть под раковым, надо было эту бабу домой притащить и рядом со своей благоверной посадить! Неужели ему на расстоянии сравнивать сложно?

А Люда еще и в клиентки на шитье взялась набиваться. Юмор, да и только!

В общем, забирают этого черного «обезьяна» к Ирине в коллектив, на первое отделение, нашего Толика сатирик приглашает директором. Представляете, что он должен был наврать-насочинять, чтобы ему Юра поверил и взял директором?

Но это их дело…

У Ирины в то время не было никакого звания, а это значит концертная ставка совсем маленькая. Надо было звание делать. Очень красиво смотрится на афише, когда написано заслуженный деятель искусств! Делали его раньше так: устраивались работать в какую-нибудь провинциальную филармонию какой-нибудь автономной республики мелкого масштаба. Например, тот же Иосиф Кобзон в Чечено-Ингушетии заслуженного получил. С Ириной решили пойти проторенным путем. Чечено-Ингушетия, так Чечено-Ингушетия. Грозный, так Грозный.

Нам-то какая разница? Тем более, что там тогда никто ещё не стрелял.

Музыкантов взяли из Молдавии. Директор Толик – азербон. Сатирик Юра – еврей. Вэланд Род черный, в смысле негр, совсем негр. Певица, я подозреваю, что тоже еврейка. А все вместе – чечено-ингушата!

Стали репетировать. За это ничего не платили. Толик дома на диване концерты заделывал, то есть звонил лежа по всему Советскому Союзу, а потом приходили телефонные счета неописуемой величины. И так два месяца. Я шила с девяти утра до после часу ночи, потом фарцевала. Он, как макака в клетке, по комнате метался и по телефону орал, мне работать мешал. Телефон тоже орал с утра и до вечера. То мне орал и с акцентом и без оного, то ему орал… И так без перерыва даже на обед.

Народ ко мне приходил. Кому примерка, кому товар. «Блэки» ходили туда-сюда… Все входящие заносили ящики, пакеты и коробки. «Блэки» и «коллеги» вносили сюда, а Наташкины «спекулянты», мои клиентки и прочие участвующие, включая соседей, выносили обратно.

Весело! Как нас ментура тогда не обнаружила? Диву даюсь! Шкаф открываешь, а на тебя тюки товара вываливаются. В углу до потолка коробки с радиотехникой навалены. В другом углу – еще коробки с разным хламом: очками от солнца, часами, платками…

Одно слово – дурдом крепчал, и мы в нем веселились! Прикалывались, то есть. Крутые чуваки, одним словом…

Но, наконец-то, наступил первый выезд.

Ехать надо было в город Грозный. Вначале сдавать концертную программу местному худсовету. Раньше без такого совета и чихнуть было нельзя. Пока совет не утверждал, коллектив не имел права гастролировать по СССР. Значит, сидел без зарплаты. А кушать очень хотелось. Поэтому не было на всем белом свете людей, более заинтересованных в сдаче программы худсовету, чем артисты.

Был еще один суперзаинтересованный человек в этой поездке – это я. А что нужно было вам, мадам? А нам нужно было непременно контрабандный товар продать. Японский. Назывался товар – платки. Это в стране Чечении был очень модный и ходовой товар. Там все местные дамы носили «хамуры».

Платки эти однотонные, без орнамента, бывали разного цвета, но не елозили по голове, как жидкое дерьмо, а были и плотные, и послушные, и тоненькие. Под каждый цвет платья можно было подходящий цвет платка подобрать. Летом и не жарко, и голова прикрыта. А платки с люрексом еще и блестели!

Ну, какая уважающая себя чеченка, выходя в люди или на праздник, или на свадьбу, позволит себе выйти с непокрытой или неблестящей головой. У настоящей чеченской женщины голова обязательно должна была быть прикрыта, и желательно, блестящим. Почему? А кто ж вам правду скажет, которую никто не знает! Ясно лошадь, коль рога!

Загрузила я в кофры, в которых обычно концертные костюмы упаковываются, несметное количество платков. Где-то около десяти тысяч штук, себестоимостью где-то рублей тысяч на восемьдесят. «Блэк» отдавал нам платки по восемь рублей, а в Чечне они шли по двадцать пять. Подсчет понятен? Даже расшифровывать подробно не надо. А чтобы уж совсем до кучи, раз уж выпала такая оказия, отправила еще один большущий телевизор «Панасоник», тоже контрабандный, видюшник профессиональный, очень дорогой, и кассеты с фильмами в придачу. Итого общая сумма отправки сто тысяч рублей. Для ориентации делим на четыре рубля (первые руки) и получаем двадцать пять тысяч баксов. В одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году.

Все в коммунизм, а я в другую сторону. Самоутверждаемся!

Заказчика дали мне сами «блэки». Он выложил нам предоплату пятьдесят процентов от продажной цены, потому, что я боялась такую кучу бабок везти в Москву с Кавказа. А уж если быть совсем честной, товар-то нам, а точнее, моим «блэкам», давал посол их африканского государства. Поэтому мы решили перестраховаться. Получая пятидесятипроцентную предоплату, мы сразу оплачивали товар послу, и себе чуть-чуть оставляли. В остальных пятидесяти сидели и я, и мои молодые «блэки»-аспиранты.

А что делать?

Например, в восемьдесят третьем году видюшники еще только осваивали просторы моей Родины, было их мал-мала, а телевизоров японских с большим экраном еще меньше. Точнее, были в магазине «Березка», но не такого размера, как я отправляла. Там можно было купить, но нельзя было валюту и чеки иметь. Если нет справки о легальности денег, значит, это уже статья. И тюрьма. Пятьдесят долларов в кармане тянуло на пару лет.

Но была прослойка, помогавшая народу кое-что прикупить. Вот я и была той самой прослойкой, которая позволяла простому народу, имеющему рубли, купить себе бытовую импортную технику. Но нужно было соблюдать одно жесткое условие. Упаковка не должна была быть нарушена ни под каким предлогом. Цена сразу падала на пятьдесят процентов. Клиент должен был быть уверен, что это оригинал, а не подделка местного умельца.

Перевозить технику обычным путем было очень опасно, стремно. На дороге народ, особенно южный, от души шмонали менты. Но артистов же не будут так шмонать, как обычных черномазиков.

Товар отбыл нормально, я сама коллектив отправляла, кофры и ящики все перепроверила, так что не волновалась. Прибыло все туда тоже нормально. По прибытию Толик мне отзвонился. Заказчик был предупрежден об этом и просто ждал. Я себе в Москве сижу спокойно, шью….

Прошел день, второй, третий. И вдруг мне позвонил заказчик и эзоповым языком взялся объяснять, что ничего не получил. Вот тебе и раз!

Я попыталась у него выяснить понятнее, но пойди тут разберись, что он хотел мне сказать? Раньше по телефону все говорили намеками, они же прослушивались. И если вы, к примеру, хотели сообщить что-нибудь секретное, речь тут же переходила на намеки. Все знали, что я шью, и говорили очень смешно, если со стороны послушать. Однажды один мой приятель пытался рассказать мне сюжет иконы намеками. Он очень долго и нудно рассказывал про отделку платья, про рюши, а когда ему самому все это надоело, он нашел совершенно ошеломившую меня вуаль. Он стал мне рассказывать о последнем заседании Правительства, и кто из членов Политбюро во что был одет. В ход опять пошли рюши, манжеты, воротнички, юбки-годе (это он так хотел рассказать мне, что на иконе есть оклад и что нимбы у ликов отделаны смальтой и камнями).