Нина Еперина - Круги ада

Он был высокого роста, может быть почти метр девяносто. Она со своим цыплячьим ростом имела возможность играть взглядом и ресницами в самой полной мере, завлекая его в эти тонкие, невидимые сети опытной женщины, не видные никакому мужскому взгляду. Захватывающая игра продолжалась весь вечер. Он должен был подумать о ней только очень хорошо. Он должен был! Он должен был не заметить её профессионализма и опытности, а увидеть обыкновенную русскую молодую женщину, немного наивную, как девочка, немного глупую и доверчивую, немного обиженную подругой, которая так и не пришла в ресторан. Она видела, что её игра его зачаровывает и затягивает, как в пропасть, всё глубже и глубже, может быть даже основательно…

Вечер закончился предложением поехать к нему домой в гости. О деньгах она решила ничего не говорить, сделать вид, что она, как обыкновенная простушка, может согласиться поехать в гости «за любовью». В такси он шутил и, рассказывая о семье, к которой они ехали, предупреждал:

– Ты представляешь? У моей названной матери, Нины, с которой меня жизнь свела, и у которой я сейчас живу, вчера тоже был день рождения! Ей тоже исполнилось, как и сегодняшнему соседу за нашим столом, сорок лет, но только вчера! Мы отмечали это очень шумно и весело – вчера, а сегодня народ весь день похмелялся и до чего опохмелился, я не знаю, поэтому ты не удивляйся! Можно увидеть всё!

В квартире, куда они приехали, действительно было видно присутствие большого праздника. Она была завалена цветами и не совсем трезвым народом. Народу, правда, осталось уже мало. Две молодые дамочки, которых Сергей представил, как своих сводных сестёр. Одного очень красивого молодого человека в плавках, хотя на улице и был октябрь месяц. Женщины средних лет, явной именинницы, которая, почему-то, была с кровоподтёком во всю правую сторону лица, с фиолетовым синяком под глазом, с содранными локтями и в ночной рубашке. Две девицы были трезвые и уже укладывались спать, а странная парочка сидела за столом в большой комнате, была сильно под градусом и спать явно не собиралась. Настя смотрела на них и вспоминала такие же пьяные застолья из своей молодости, которые всегда заканчивались драками с мордобоем, и вот такими вот синяками во всё, только её, лицо. Синяки ставил смешной и непонятный муж Лёня, сгинувший давно из её окружения, но оставивший неприятные воспоминания и представления о семейной жизни.

Сергей помог ей снять плащ в прихожей и ввёл в большую комнату.

– Вот. Знакомьтесь! – как бы подтолкнув её под локоть, и, таким образом, выдвинув чуть вперёд, сказал он. – Это моя любимая девушка Настя!

– А разве не я твоя любимая девушка, Саша? – сказал молодой человек заплетающимся языком, икнул, и нахально заулыбался. Его голова, при этом закачалась, как у китайского болванчика, который достался ей от дедушки и стоял дома на полке у кровати, очень древняя, китайская и дорогая фигурка из кости.

Эта его нахальная физиономия скопировала и выражение лица, и мимику ухмылок Лёни до такой степени похоже, что в её глазах, вдруг, всё отчётливо всколыхнулось в памяти и встало настоящей картинкой из прошлого. Настя испугалась этого места, куда она неожиданно попала. Ей показалось, что она опять вошла в кошмар первых месяцев проживания в однокомнатной одинцовской квартире и что вот сейчас, немедленно, всё в точности повторится. Вот сейчас из кухни выйдет пьяный Лёня и начнёт её бить головой об пол или стенку, а потом безобразно насиловать прямо при этих чужих людях, а они будут сидеть, и смеяться, наблюдая происходящее, а может быть и принимать участие. Особенно ей не понравилась эта толстая женщина в ночной рубашке с синяком. Она была похожа на её пьяную мать, из их узкой комнаты в коммуналке, которую подруги звали Клавка, и которую она тихо ненавидела.

Она точно так же отреагировала на реплику парня, как отреагировала бы и её мать, засмеялась пьяным голосом и на всю комнату, и на всю Настину голову, и на всю Настину жизнь так очень громко и противно, что её противный смех загремел прямо в черепной коробке. Она сразу же почувствовала, как её голова стала чуть подёргиваться. Она знала, что это такое. Это было началом приступа. Нужно было немедленно остановить этот надвигающийся кошмар!

Настю подхватила волна ужаса и за то место, куда она попала, и за возможный приступ, и вынесла из квартиры прямо на улицу в считанные секунды. Она еле успела схватить в прихожей свой плащ и сумочку. Она бежала по пустынной, ночной улице не зная куда, и боялась, что кто-нибудь её догонит и опять потащит в эту страшную квартиру с пьяными и дикими людьми. Но улицы ночной Москвы равнодушно взирали на её панику и не желали прислать такси.

Сергей увёз её в противоположную часть города, а как выбраться отсюда она не знала. Она жила на проспекте Мира, а это было Южное Чертаново, незнакомый район, где она и была-то всего пару раз в своей жизни. Она не имела представления, в какую сторону ей нужно двигаться, куда бежать конкретно. Это заставило её остановиться и осмотреться, но ничего не объяснило.

Страх гнал вперёд. Она стала метаться на мостовой, понимая, что потеряла всякие ориентиры. На улице накрапывал мелкий октябрьский дождик, падающий на подмёрзлую землю и делавший эту землю невозможной для передвижения на тонких и высоких шпильках. Пришлось Насте медленно, почти ползком, двигаться по скользкой дороге, рассматривая дома и пространство вокруг них, в надежде увидеть там любого прохожего, но улицы были пустынны и молчаливы. В Москве была ночь…

Сергей догнал её уже за углом дома, на узкой и скользкой тропинке вникуда….

– Настя. Ты почему вдруг убежала? Саша пошутил. Мы же все знаем про Славу, поэтому он так и пошутил. Я со Славой уезжал из этого дома на день рождения, а когда уезжал, Саша шутил по поводу ночи. Говорил, что я могу из ресторана привести не Славу, а Сашу, или какого-нибудь Шурика. А ты не поняла.

– А что это за баба с «фингалами»?

– А это наша именинница. Нина. Вчера было очень много гостей, человек сто и все надарили ей горы цветов. Мы отмечали день рождения в ресторане, а когда приехали домой, и она выходила из машины около подъезда с охапкой цветов, то зацепилась каблуком за выбоину в асфальте, второй ногой поскользнулась по льду лужи и приложилась всей щекой прямо по ступенькам. А ты что подумала?

– А я подумала, что там была драка. Я не выношу драк категорически. Не приемлю их в человеческих отношениях.

– Да ты что! У нас дома никто и никогда не дерётся! Мы даже никогда не ругаемся. У нас в доме царит только любовь. Это ты зря испугалась. Пойдём обратно. Они тебя ждут. Не бойся, ничего плохого с тобой случиться не может. Может только хорошее.