Любовь Гайдученко - Глас вопиющего в пустыне. Короткие повести, рассказы, фантастика, публицистические и философские эссе

А самое главное, что при такой «бурной» деятельности Ольга неожиданно умудрилась написать (удивив всех своих знакомых) большущий роман, название которого говорило само за себя: «Житейские кружева» – историю двух обыкновенных семей и всех их родственников и знакомых, типа такой русской «Саги о Форсайтах», и не только написала, но и нашла деньги, чтобы «пробить» издание (хотя при этом совсем не была богачкой).

Если сопоставлять наших двух подруг, наверное, в русской литературе, в которой есть примеры на все случаи жизни, и тут нашлась бы аналогия: конечно же, Обломов и Штольц! Ибо Аделаида, в сущности, очень тяготела к этакой обломовщине, ей нравилось не действовать, а созерцать, размышлять, медитировать вокруг своего пупка, она была чистой воды ленивым «недеятелем» («бездельницей» ее назвать все же будет грубо, а главное, неверно).

Когда она видела по телевизору какие-нибудь исторические кадры, в которых маршировали колонны в жутком трудовом энтузиазме, ей становилось плохо. И вообще, брезгливость у нее вызывали не только физические запахи, исходящие от толпы, но и все те мысленные флюиды, которые густым облаком висели над любым сборищем, а Аделаида была в какой-то степени телепаткой (наука еще не изучила это странное явление, но оно не из разряда фантастических или недоступных, когда-нибудь ученые до этого доберутся и раскроют, почему некоторые слышат не только ушами, но и «нутром»).

Так вот, от толпы никогда ничего хорошего не шло, а может, Аделаида просто была какая-то невозможная индивидуалистка. Вот по этому самому поводу автору хочется сделать еще одно «лирическое отступление».

Сидел себе француз и писал о вроде бы ничего не значащих событиях, происходящих в светском обществе (дело было в 19 веке), описывал каких-то там мадам, месьё, их довольно мелкие душонки, ничего не значащие поступки, делишки, мыслишки, словечки… Он писал, накатав много томов и создав целый мир, а все потому, что не мог жить настоящей жизнью – он страдал страшной болезнью, которая не смертельна, но начисто вышибает из седла, астмой. Ему приходилось сидеть, почти не выходя, в оббитом пробкой помещении, слава богу, хоть он был не беден и ему не надо было добывать себе кусок хлеба, и оставалось только сооружать воображаемый мир и жить его жизнью…

Вот кто был настоящий, махровый индивидуалист (правда, поневоле), и сначала его объявили просто очень интеллектуальным, далеким от жизни писателем, игравшим сам с собой в какие-то непонятные игры, которые он озаглавил «В поисках утраченного времени». Но вот прошел век, пошел другой – и в наше, казалось бы, предельно, не знаю как правильно назвать – механизированное, что ли (или технизированное? А впрочем, один хрен!), время, короче, в век очень высоких технологий, когда всем управляют уже не люди, а компьютеры, почему-то появился огромный интерес к его творчеству – то там, то тут упоминается его имя, а удивительный философ Мераб Мамардашвили, которого тоже еще совсем не открыли и не поняли современники (его, возможно, смогут оценить только высокоразвитые люди в будущем, если таковые не исчезнут в ближайшее время с лица земли) пишет о своем пристальном внимании к этому странному французу, жизнь которого была недолгой и скрытой от «широких масс».

Это сейчас есть телевизор, в котором постоянно мелькают одни и те же лица – из них состоит вся эта дешевка-тусовка, и который заменяет людям всю духовную жизнь. Может быть, и Аделаиде деревня была послана, чтобы она сидела в тишине и вне суеты, как Марсель Пруст, и тогда к ней начали бы приходить настоящие мысли?! Но… ох, не хотела она, совсем не хотела, чтобы «гений осенил ее своим крылом». Она хотела простых человеческих радостей, и уже в силу этого сознательно смещалась к тому полюсу, где находились зауряды, а не гении. Скажем так – от заурядных ушла, но к гениям так и не пришла. Не дано было.

Еще за Аделаидой водилось одно не очень-то хорошее качество, из-за которого она, наверное, и осталась одинокой: она была очень требовательной, правда, не только к людям, но и к себе тоже. Например, она не могла простить нынешним мужчинам отсутствия у них элементарных норм поведения.

Казалось бы, мелочь: мужчина, прежде чем спросить ваше имя, должен представиться сам. Но этого не наблюдалось. Более того, с точки зрения Аделаиды просто вопиющим был всегдашний вопрос: «А сколько вам лет?» (Наверное, Пушкин вызвал Дантеса на дуэль по гораздо менее значительному поводу…)

Поражали и другие высказывания современных людей (не только мужчин, но и женщин). Когда они с Манечкой отдыхали на юге, одна молодая женщина, сидя за общим столом, заявила: «Меня тошнит от такой еды» (имелась в виду, кажется, окрошка, но в данном случае это совершенно не важно).

Вся эта всеобщая «непосредственность» коробила Аделаиду, хоть ее тоже не князья и графья воспитывали. Но должен же человек понимать элементарное!..

А впрочем, нынче никто никому и ничего не должен. На том стоим. Огромный дурдом, иначе не назовешь. Что там «невинный» вопрос про года? Башку могут открутить ни за что!

Нет, срочно надо было искать защиту, пробиваться к «своим». А «свои» у Аделаиды были только виртуальные… при её-то нетерпимости! А виртуальных в любой момент можно было «delete», тем и нравилось Аделаиде сетевое общение. Она могла сидеть в Сети сутки напролет (наверное, если бы Прусту тоже был доступен Интернет, то ничегошеньки он бы не написал – сам бы в нем торчал с утра до вечера!) В Интернете она была (в «своем кругу») личностью довольно популярной – все, кто там с ней общался, признавали, что она – очень интересная собеседница. И что показательно: когда она общалась с кем-то «в натуре», ее никогда не слушали – не умела она убеждать. Но в Сети приходилось, в основном, писать, а на письме Аделаида становилась асом, виртуальные собеседники лезли к ней, как сумасшедшие, съедали всё её время, она не успевала сходить в те сайты, ради которых ей и нужен был Интернет.

Катерина, как только они завели компьютер, обозвала мать «инетоманкой», впоследствии Аделаида прочитала, что и вправду существует такое явление, сродни наркомании, да что там – натуральная виртуальная наркомания, видимо, Аделаида была все-таки из тех натур, не умеющих жить в реальной жизни, но вот всё виртуальное подходило ей просто идеально!..

Но жизнь опять била по рукам. (Или все-таки по голове?). Сначала Аделаида попала в деревню, где не было «нормального» телефона и поставить его тоже не было никакой возможности, а в Интернет можно было выйти только по мобильнику (в этой глуши и мобильник-то заработал совсем недавно, несколько лет Аделаида с Манечкой прожили вообще как на льдине, отрезанные от всего мира), а это было очень дорого, уже всласть не посидишь.