Елена Каффановская - Золушка XXI века: психология счастья и успеха для каждой девушки

– Я тебе постоялицу нашла, – сказала она коротко. – Подходи.

Не прошло и пяти минут, как к ним, быстро семеня, подкатилась аккуратная старушка.

– Все как обычно, – сказала она богатырше, взяла Лесю под руку и засеменила обратно.

– Тут и работать можно устроиться в крытые павильоны, там зимой-то теплее, – теперь старушка обращалась к Лесе. – В Москве на работу по полтора часа добираются, а тут совсем рядом, не всем так везет…

«Да, повезло, – благодарно улыбнулась Леся. – Свободная комната в коммуналке, совсем рядом с вокзалом и рынком, спасибо, тетя Зоя».

Дом был большой, старинный, а двор к нему прилагался маленький, весь заставленный сверкающими иномарками. Между серыми громадами гаражей ютились маленькие качели-карусели и аккуратная клумба с яркими цветами.

Лифт был старый, заключенный в ржавую сетку с дверями, которые открывались вручную. На площадке обнаружилось две двери. Леся изучила с десяток звонков на косяке. Хозяйка показала, в какую кнопку надо тыкать пальцем, потом открыла дверь своим ключом.

Девушка радостно устремилась за старухой по темному коридору. Бабуся показалась очень приятной: худенькая, даже щуплая, в аккуратном халатике, с морщинистых щиколоток спадают беленькие хлопчатобумажные носочки, на детских ступнях – мягкие тапочки.

Леся, передвигаясь в темноте, пару раз стукнулась о какие-то предметы и налетела на велосипед.

– Где у вас тут свет включается? – поинтересовалась она у хозяйки квартиры.

– Не жжем в коридоре! – громко зашептала старушка. – Тут в основном все приезжие, из местных только я да Митрич. Комнату снимают, съезжают потом, а за свет нам с ним платить. Не спеши – на стене таз висит.

Леся тут же приложилась лбом о неожиданное препятствие. Препятствие ответило громким «бам».

– Кого там носит? – спросил кто-то из комнаты по правую сторону. Леся скосила глаза – в проеме двери обозначился мужской силуэт: плотное телосложение, рост скорее низкий, прическа как у внезапно разбуженного ежа, чудовищные семейные трусы до колена. По коридору поплыл запах перегара.

– Свои! – бодро ответила старушка.

– Свои корыто башкой не таранят, опять какую-то шалаву с рынка притащила. Надо на тебя написать, что наживаешься незаконно, – заругался неизвестный.

Бабушка энергично взяла за руку постоялицу, и Леся ощутила легкое ободряющее пожатие.

– Родственница это моя, с Украины, приютила по доброте, денег не беру. Я вот участковому скажу, что ты уж давненько с зоны откинулся, а на работу устраиваться, гляжу, не спешишь… – не остался в долгу «божий одуванчик».

Несмотря на то что старушка вела ее по коридору, Леся все равно зацепилась ногой за какой-то выступ, невольно подалась вправо и влетела лицом во что-то мягкое. Резко дернувшись, она задела затылком еще что-то, и ей на голову тут же посыпалась загадочная белая субстанция.

– Блииин! – завопил мужик. – Ну, сразу видать, что родня – такая ж дура косорылая, как и ты! Ща копытами мне все мышеловки раскидает!

Наверное, он сразу пожалел об этом. Леся, как многие девушки, панически боялась грызунов. Она отчаянно завизжала и свалилась на пол вместе с чемоданом. Раздался грохот, отраженный многоголосым эхом высокого потолка. Сосед длинно выматерился и захлопнул дверь.

Бабушка спокойно прошла в конец коридора и открыла ключом крайнюю справа дверь. Стало светлее. Как сомнамбула, квартирантка поднялась с пола и поспешила в комнату. Старушка, небрежно кинув на прощание: «Освоишься, приходи чай пить, да вымойся – ты на себя побелку просыпала, ну, в коридоре», – бросила ключи на прикроватную тумбочку и удалилась.

Придя в себя, Леся обнаружила, что сидит на кровати с панцирной сеткой в комнате, обставленной аккуратно и чрезвычайно бедно. Кроме кровати, в крохотной комнатушке были допотопное трюмо, сильно потертый, но чистый прикроватный коврик и тумбочка. Не было ни стула, ни стола. Чемодан валялся рядом прямо на покрывале. На тумбочке лежал журнал годичной давности. Леся взяла его – на обложке красовалась блондинка с выпуклыми глазами. «Все представители сильного пола являются дичью с безлимитным сезоном охоты. Для того чтобы милые дамы могли заполучить сильную половину, работают целые отрасли…»

Леся озорно улыбнулась, облизала полные губы, провела пальцами по волосам. Вокруг головы образовалось белое облако. «Ничего, это полезно, лучше расти будут. «Дичь с безлимитным сезоном охоты»… Звучит агрессивно, но в этом что-то есть. Ах, как хорошо все устроилось! Я молода, здорова, красива, и впереди вся жизнь!»

Угольная пыль мрачно висит над маленькими частными домиками поселка городского типа, где трудоспособное население «круто вкалывает», а трудящиеся не в шахтах домохозяйки никогда не вывешивают на улицу выстиранное белье – белые простыни моментально становятся серыми. Из щелей шахт, пыхтящих насосами и окутанных черным дымом, вылезают полчища шахтеров, бледных и грязных, как будто прямиком из ада, и расползаются по пивным.

Весна выдалась яркая, будоражащая. Терриконы быстро покрылись зеленью, конечно, пыльной, но живой, а теплый ветер вольно разгуливал над промышленными постройками.

С большим трудом выпроводив на работу полупьяных «после вчерашнего» мужей, идут тетки на рынок за провизией. Здание рынка в поселке отстроено с размахом – огромный замызганный павильон, пыльный прозрачный потолок, грязные стены из пластика. Строение выглядит внушительно, но не держит тепло, зимой товар продают мерзлым. Прилавки завалены вкусностями, но и цены кусаются.

Леся, одетая в старый темный плащ поверх летнего ситцевого платьица и в резиновые галоши на босу ногу «по местной моде», шла по рынку. Слезы текли по щекам: мучительно умирала ее первая большая любовь. Напрасно мама говорила Лесе: «Что Бог дает, все к лучшему, детка. Посмотри на меня. Чехов вечен – интеллигентным женщинам в провинции совершенно некуда деваться. Все приличные мужчины уезжают в большие города. За кого прикажешь выходить замуж? Я выбрала тебе хорошего отца – из того, что было доступно. Он один на нашей улице напивается не каждый день. Но все равно, подумай: если ты уедешь в большой город, поступишь в институт, выйдешь замуж, твои дети будут учиться в хорошей школе, ездить за рубеж. А здесь?»

Мама, учительница русского языка и литературы в местной школе, по местным меркам считалась почти аристократкой: по осени носила шляпы.

Сейчас она ждала Лесю и топила печь, чтобы готовить. Дым шел в хату – уже давно лопнула печная труба. Муж обещал заделать, но ему все некогда. К печнику обращаться не велел, мол, нечего меня позорить, будто у меня рук нет. В ожидании она подошла к окну, чтобы меньше дышать дымом, и прислонилась к стеклу лбом. Между рядами домов, между жалкими огородами и покосившимися заборчиками она видела узкую улочку, где играли дети, судачили женщины, по вечерам курили мужчины.