Эля Джикирба - Лиловый рай. Книга вторая

Они сидели в подсобке уже два часа, отвлекаясь лишь на участившиеся походы по нужде. Разговор то и дело возвращался к возмутительному приглашению Фернандеса, и после многочисленных ругательств в его адрес Госнало заявил, что никакая сила не заставит его пойти на поклон «к этому сучьему выродку» и даже если Тересита вернётся и попросит его пойти – он не пойдёт.

– Даже если сеньора Тереса попросит? – с сомнением в голосе спросил Хуан.

– Даже если она! – стукнул банкой пива по столу Гонсало. – Да никто не сможет меня уговорить! Мать его так-растак! Суч-чий сын, блядская морда!

Инесита очень хотела пойти в гости к Фернандесам, хотя ненавидела куда-то ходить, считая, что нигде не умеют так вкусно готовить, как в её доме, а значит, и ходить куда-то необязательно.

– Некоторые только чаю предложат или лимонаду – и всё! – недоумевала она в разговорах с Сэльмой. – Как же можно чаю предлагать, когда человек в дом пришёл? Его же накормить надобно!

Но желание пойти на ужин к Фернандесам оказалось сильнее привычек. Это было равнозначно приглашению к дону Гаэлю. Он, конечно же, был Инесите роднёй и много раз демонстрировал родственные отношения, когда помогал ей и Гонсало. И сыновей её похоронил на свои средства, и потом позаботился, чтобы они с Гонсало ни в чём не нуждались.

Но в дом к себе не звал. Никогда. И жена его не звала. А ведь могла бы, хотя бы раз.

Кроме желания пойти в гости к Фернандесам и утереть таким образом нос Марии-Луизе и донье Аугусте, да и вообще всем в городе, Инесита умирала от желания увидеть Мигеля и, может быть, договориться с ним о встрече, хотя поначалу она мысленно закрыла для себя любую возможность продолжить отношения с ним и даже просила Пресвятую Деву не держать на неё зла за то, что изменила мужу.

Даже попытки позвонить и поболтать с мимолётным любовником, ну так просто, только чтобы голос услышать, и всё такое, не сделала ни разу.

Появление за воротами поместья Панчито, передавшего приглашение на ужин, свело на нет все планы Инеситы насчёт воздержания. Сразу заныл низ живота, где-то в районе копчика пронеслась волна, затем ещё одна, набухла и запульсировала, как сумасшедшая, вагина, следом пришёл оргазм, а за ним – воспоминание о наслаждении, испытанном Инеситой в момент, когда крепкий, сильный мужчина овладел ею прямо рядом с покойной Тереситой.

Решив всё-таки попытать счастья, она заявилась в спальню к Майклу.

По обыкновению, Майкл лежал на кровати. В руках у него была книжка с комиксами, рядом стояла игровая приставка, но он не играл и не читал, а, откинувшись на подушки, просто глядел в потолок. Инесита открыла дверь и прямо с порога предложила принять приглашение Мигеля Фернандеса.

– А Гонсало идёт?

– Нет вроде. А зачем он нам?

– Не подходи. Подойдёшь – я закричу, и Гонсало опять изобьёт тебя.

– Какой ты грубый.

– А ты убийца. Вали из моей спальни, если не хочешь, чтобы я позвал его.

Инесита вынуждена была уйти. Лишь дверью хлопнула напоследок.

«Я скучаю по тебе, – мысленно обратился Майкл к Тересите после ухода Инеситы. – Ты же не уйдёшь оттуда? Смотри не уходи. Мне будет плохо без тебя».

Она и не ушла. Смеялась, махала ему красивой рукой.

Бликовали на солнце серебряные серьги в её ушах.

«Я з-д-е-е-е-с-ь, м-а-м-и-та-а-а! Я з-д-е-е-е-с-ь! – кричал Майкл, но так и не понял, слышит она его или нет.

Ослепительно синее небо над ним было залито лиловыми лучами, где-то внизу на сумасшедшей скорости проносились и исчезали реки, поля, леса и горы, мелькнула и вскоре заполнила собой всё видимое пространство изумрудно-бирюзово-лиловая гладь воды, в ней проносились быстрые тени рыб, выпрыгивали из воды резвящиеся дельфины, извергали из своих могучих спин сверкавшие миллионами оттенков фонтаны киты. Ровно и ласково дул ветер, на бесконечно далёком горизонте громоздились причудливые глыбы фиолетово-лиловых облаков, и носились по своим делам быстрые, как молнии, птицы.

Лиловый мир. Такой прекрасный лиловый мир. Его мир, его настоящий дом.

Он даже не почувствовал, как глубокий обморок перешёл в сон. Он и обморока не почувствовал и проснулся рано утром в той же позе, в какой ушёл в забытьё.

Мигель прождал гостей весь вечер. В девять часов служанка Анисита позвонила Гуаделупе и выяснила, что Гонсало и не собирался идти, более того, поносил Мигеля всяческими нехорошими словами, настолько нехорошими, что Гуаделупе даже не решится их повторить.

Так Мигеля Фернандеса ещё не оскорбляли. Разъярённый, он пулей вылетел из дома, сел в автомобиль и приказал Панчито немедленно ехать.

На вопрос «Куда?» заорал:

– Никуда, мать твою, просто куда-нибудь! Откуда я знаю, куда?!

Уже сидя в автомобиле, он колотил кулаком по узорчатой ореховой панели и грязно ругался, а Панчито втягивал голову в плечи и бесцельно летел по дороге, по привычке не реагируя на лежачих полицейских, отчего оба периодически подпрыгивали чуть ли не под крышу салона.

Мигель в итоге не выдержал.

– Может, хватит скакать, мать твою?! – закричал он, когда в очередной раз взлетел под крышу. – Идиот! Сколько раз говорил, что так нельзя ездить! Конечно! Машина же не твоя, чёртов говнюк!

– Ты бы пристегнулся для начала… – огрызнулся Панчито.

В ответ Мигель отдал распоряжение немедленно остановиться. Резко вырулив к обочине и подняв тучу пыли, Панчито остановил машину и заглушил мотор.

– Объясни мне, Панчо, вот что ты за тип? – поворачиваясь к нему, спросил Мигель.

– В смысле? – пробормотал Панчито.

– В смысле ты, кажется, радуешься моему позору. Нет, ну ты точно радуешься. Я прав?

И Мигель потянулся к Панчито, чтобы заглянуть ему в лицо.

Панчито почувствовал, что находится на грани, за которой либо совершают отчаянные поступки, либо хлопаются в обморок, и замер, всеми силами стараясь не выдать охватившего его волнения.

– Что, Панчо, жопа играет? – понизив голос, спросил Мигель. – Играет, не возражай. А вот что ты у меня получишь!

Он согнул руку в неприличном жесте и, рассматривая Панчито прищуренными глазами, сказал:

– И как я мог к тебе прикасаться? Ты же уродец!

Панчито сник, а в его глазах мелькнула ненависть.

– Очень мне надо, – процедил он. – Я и без этого отлично проживу.

– Да-да, давай живи, – небрежно бросил Мигель и велел везти его домой, а когда они были уже у ворот, распорядился: – Надо дать Гонсаловой сучке возможность встретиться со мной. Я поеду в лесной дом пораньше, а ты привезёшь её. Мне надо с ней поговорить, и срочно. Сделай это поскорее.

– Как я с ней договорюсь? – возмутился Панчито.

– Как хочешь, – сказал Мигель. – У тебя вроде есть мозги, так что придумаешь что-нибудь.