Эля Джикирба - Лиловый рай. Книга вторая

– Ты отравила старуху?

– Какую? – со смешком спросила полусонная Инесита. – Я про то спрашиваю – какую из них?

И, насладившись произведённым эффектом, довольно грубо отвела руки, которыми он придерживал её за плечи, и повернулась на другой бок.

Пытаясь осмыслить услышанное, Мигель некоторое время удивлённо рассматривал крепкие плоские ягодицы Инеситы, а потом решил, что она просто смеётся над ним, и разозлился.

– Если сделают эксгумацию, то причина смерти Тереситы будет установлена точно. А я им в этом помогу, – задумчиво сказал он и положил большую ладонь на её бок.

Чтобы осознать сказанное, Инесите понадобилась пара секунд. Сначала она присела, затем встала над ним во весь рост, голая, смуглокожая, с заросшим чёрными кучерявыми волосами лобком. Красивое резкое лицо с выпуклыми, будто отдельно вылепленными чертами отразило полное смятение чувств.

– Почему? – коротко спросила она.

– Потому, – так же коротко ответил Мигель и, заложив руки за голову, внимательно, но без вожделения стал разглядывать любовницу.

– Как докажете, что это я?

– Элементарно. Достаточно тщательной работы пары спецов и нескольких бесед, которые проведёт с твоими людьми Ньето. Знаешь, какие умные беседы умеет вести Ньето, когда хочет? А он захочет, можешь в этом не сомневаться.

И, увидев, как посерело её лицо, Мигель засмеялся, встал с дивана и вышел в коридор.

Когда Мигель вернулся, Инесита уже оделась и поправляла волосы. Как и в прошлый раз, она не делала попыток соблюсти правила гигиены. Просто натянула трусы, надела оранжевую, пестревшую крупным белым горохом юбку и майку с глубоким вырезом и встала перед Мигелем в своей любимой позе – подперев руками бока.

– Чего ты хочешь, мачо?

– Мальчика, моя голубка. Мальчика-а!

Мигель произнёс последнее слово нараспев, зримо наслаждаясь его звучанием.

– Зачем?

Мигель уже начал привыкать к её манере выражаться – коротко, отрывисто, с резкими, как и черты её лица, колючими интонациями.

– Хочу усыновить его. Дам свою фамилию, образование, деньги, самого себя, в конце концов!

– А я?

– Что – ты? – начиная терять терпение, спросил Мигель.

– Я тоже его хочу. Я его обожаю просто.

– Даже больше, чем меня? – с усмешкой отреагировал Мигель.

– А я тебя не люблю, мачо! – отрезала Инесита. – Я Гонсало любила, да вся вышла. Как увидала Мигелито, так всё. Да и до этого уже не любила.

Глядя на неё почти с ненавистью, Мигель тихо процедил:

– Забудь о нём, слышишь? Я тебе просто даю совет. Пока даю. Единственное, на что ты можешь рассчитывать, – это иногда видеть его.

И, сладко потянувшись, добавил, сонно растягивая слова:

– Если будешь хорошо себя вести, хе-хе…

Инесита развернулась и в яростном молчании вышла из комнаты, где какое-то время топталась в коридоре в поисках туалета. Вскоре и Мигель вышел на крыльцо. Он был полностью удовлетворён результатами свидания, во-первых, потому, что узнал всю правду, а значит, сможет использовать эту чёртову бабу в своих интересах, а во-вторых, он просто прекрасно себя чувствовал.

Пульсировал натёртый пенис, но по сравнению с недавним удовольствием это был сущий пустяк. Пара примочек, сделанных руками Марии-Луизы, успокаивающее её ревность похлопывание по толстым ягодицам – и мир опять лежит перед Мигелем Фернандесом, как на ладони.

Перекинувшись несколькими ничего не значащими фразами с выскочившей на крыльцо Инеситой, он с наслаждением проследил за тем, как она, задыхаясь от гнева, почти бежит к машине.

– А ты что думала, сука? Что кайф сорвёшь за просто так? На, выкуси, – пропел он.

«Посмотрим, как ты отнимешь его у меня, – в свою очередь, думала Инесита на обратном пути. – Обдурить меня захотел. Лопни мои глаза, если я отдам тебе моего ангелочка. Я за него грех на душу взяла и ещё возьму, если понадобится. До последнего вздоха буду воевать. А что пойдёт не так – прикончу его. Но не отдам. Никому не отдам, клянусь Пресвятой Девой! Он мне самой нужен!»

Поместье встретило её обычной предвечерней суетой. Собирался кормить животных и птицу Хесус, служанки бегали по дому с выглаженным бельём, по двору бесцельно сновали дети. Судя по возбуждённому шуму из подсобки, Гонсало обсуждал с Хуаном очередную эпохальную тему.

С выражением угрюмой решимости на лице Инесита прошла через патио, не сбавляя темпа, зашла в дом и первым делом заглянула в комнату к Майклу.

Он лежал, свернувшись калачиком поверх покрывала, лицом к входной двери. В тонких руках была зажата книга с комиксами, но Майкл, как обычно, не читал, а просто смотрел сквозь страницы.

Обдав комнату острым запахом пота и ещё каких-то других, незнакомых ему запахов, Инесита присела на край кровати.

Майкл отрешённо перевёл взгляд с книги на неё.

– Не вздумай даже разговаривать с Мигелем Фернандесом. Увижу – убью и его, и тебя.

– Как убила мамиту?

Инесита сделала вид, что не слышит его вопроса.

– Я сама буду тебя воспитывать. Уеду в Сальтильо, когда тебя в школу надо будет определять. Пусть этот пьяница тут сидит тихо, а мы с тобой учиться поедем.

– А если я откажусь? – спросил Майкл и стал демонстративно рассматривать картинки в книжке.

– Ты поедешь, Мигелито. Ещё как поедешь! – сказала, как отрезала, Инесита и вышла из комнаты.

Ему захотелось плакать, он даже сам не знал почему. Вроде ничего такого и не произошло, Инесита его любит и не скрывает этого. Ну да, он ненавидит её, с самого начала невзлюбил. И правильно сделал. Она вот взяла и мамиту отравила. Точно отравила, он уверен в этом. Но ведь дело по большому счёту не в Инесите и её преступлении.

Он просто не хотел уже здесь жить. С этими людьми, в этой комнате с весёленькими занавесками, с пьяным Гонсало, которого он любил, но не уважал.

«За что тебя уважать, Гонсалито? – упрекнул его Майкл, представив, что разговаривает с ним. – Ты мамиту не защитил, и она умерла, а я остался наедине со всеми этими людьми. Они мне не нравятся, Гонсалито. Они или хитрые, или глупые, только и знают, что ссорятся и воруют. Один Хуан был бы ничего, но он тоже всегда навеселе, как и ты».

Играть в любимую игру отчего-то расхотелось, он вытер повлажневшие глаза и, выйдя из комнаты в прохладную тьму коридора, тихо проскользнул через патио в сад, где залез на забор и долго полусидел-полувисел на согнутых руках, разглядывая ведущий на старое кладбище далёкий поворот.

В блёклых прозрачных небесах медленно плыла точка парившей птицы, в кустах у обочины шевелился лёгкий, не по-осеннему жаркий ветерок, через грунтовую, припорошенную красновато-жёлтой пылью дорогу ползла пёстрая короткая змея, и, вздрогнув поначалу, Майкл успокоился и проследил, как она неспешно добирается до обочины, чтобы навсегда исчезнуть в кустах.