Коллектив авторов - «Поэзия русского слова». Специальное издание всех участников конкурса

Что-то в моей системе не так…
Надо что-то мне с этим делать…
Где бы встретился мне простак,
Чтоб в систему вкрутить сумела….
Винтик, винтик, о, винтик, стой!
Ваша резьба бесподобна, винтик!
Неподражаемы. Шляпка и крой.
Прорези в шляпке у Вас, посмотрите!
Вы такой длинный, такой стальной!
О, как крутитесь, сколько прыти!
Вы гениальны. Вы – просто герой!
Винтик, винтюсик, винтюльчик, винтик!
И улыбки волшебный плен
Вас привяжет, лишая силы,
Что? Внимания вам.… Зачем?
Вас в систему уже вкрутили.
Самолюбование
О, я!
О, да!
Я – свет!
Я – радуга…
Я – гуру!
Я – КОЛОСС!
Не слишком ли себя я превознес?
О, нет!
Душа нага!
Я честен.
Я все как есть, от сердца произнес!
Согласны вы?
О, нет, не надо лести!
Я никогда не стану – я же скромен —
Кричать о том, как я чудесен и огромен!
Мне эта блажь не свойственна совсем.
Пусть лучше скажет вам об этом моя тень.
Да, кстати где она?
Ах, да, сейчас же полдень.
Я так и знал, что ни на что совсем не годен
Весь этот мир гнилой, невыносимый!
О, Боже милосердный, дай мне силы
Справляться с лицемерие и ложью,
Кругом САМОВЛЮБЛЕННЫЕ вельможи…
Вон тот сейчас идет с довольной рожей.
А он же дрянь. Посмел меня предать!
Я сотенку в карман хотел списать.
А он подстроил так, что ни копейки —
Предателям таким свернуть бы шейки
Карман свой ставить выше моего!
Но ничего, дождетесь, ничего!
Но добр я, а он мошенник, плут!
И все часы его, поверьте, врут!
И я теперь, конечно же, один
Непонятый. На пике всех вершин
Борюсь с несправедливостью. Так сложно!
Гоню на грани сил по бездорожью,
Борюсь с пустышками с раздутым самомненьем!
О, Боже, Боже, дай мне сил, дай мне терпенья!
Хотя, зачем Тебя просить?
Ведь я.
Ведь Я.
Я Дух Святой. Тобой целованный, Всевышний!
Хотя.… Ну ладно, может, это я уж слишком.
Но мне и правда, непонятно, неизвестно.
Как мир в восторге от меня еще не треснул!
Ну, посмотрите, как я тонок и изящен!
Как мой ботинок поцелуями украшен!
Как сокрушаюсь над примерзшими цветами!
– Не замечая хруста ребер под ногами.

Любить весь мир способен только Бог,
Любя весь мир, ты никого не любишь,
От сердца по кусочку ты погубишь,
Чтоб каждому досталось этих крох.
Достанется ли? Ветер пронесет
Над шумною толпой по капле крови.
Держали ли ладони наготове?
Готовы ли принять твой слабый вздох?
Подаришь ты – что тоже может быть,
В раскрытую ладонь щепотку пепла,
Ведь для того давно все отгорело,
Кто, кажется, весь мир готов любить.
Не льсти себе: Не Бог! Не херувим!
И очагом весь мир обогревая,
Ты не заметишь: рядом замерзает
Твой ближний – тот, кто должен быть любим.

Муза не работа,
Не тропа к успеху,
Не звезда тщеславий
И не поле ржи.
До седьмого пота,
До дурного смеха
Можешь жать исправно
Соки из души.
Тысячу теорий
Из заумных книжек
Проглоти покорно,
Строками давясь —
Все равно апорий
Буквенный сподвижник
Не докажет спорных,
Музою клянясь.
Знай, поэт рождался —
Муза принимала
И благословляла
До могилы петь.
С ангелом обнялся
И звезда упала,
И в устах осталась
У него гореть.
Муза – это голос
Ангела, в телесном
Бренном облаченье.
Гостья в плоти.
Не рождён поэтом.
Избранным – небесно. —
Значит, в сане этом
К богу не уйти.
Смысл букета.
Иногда отдала бы душу,
Или хоть бы частичку – возьми,
Просто вынула бы наружу,
Но не знаю, где ключ от груди.
Но никто не оставил пометок,
Как ее вынимать и чем,
И какая природа клеток
У таких бестелесных тел?
Только знаю, чего она хочет,
Только слышу я голос ее
Что: «Понравился этот цветочек»?
Может, в нем ты сейчас живешь.
Я возьму его осторожно —
Для души моей – хрупкий дом —
В лепестках свою душу, можно?
Я тебе подарю потом.

О, как я благороден, посмотрите
К поверженному, жалкому врагу!
Врагам своим вы руки протяните!
Не сможете? Ну что же. Я смогу!
Мерцает снисходительная гордость
Моих полуопущенных очей.
Врага и благодарность, и покорность.
Записаны. В свершенья моих дней!
Он занесен в бесчисленные списки
До края жизни – вечных должников,
Общественное мненье мне распиской
Прочнее самых прочных из оков!
Что говорите: «Я оставил друга»?
Да сам он разберется этот друг.
Вы что оглохли. – Я ВРАГУ дал руку!
А у меня, на всех, не десять рук!

Оттого ли роднее душе ты моей. Что заброшен?
Предан памяти, прошлому, предан, как я, человеком?
Крест уже постаревшей надежды становится ношей,
Обреченьем, которое вытеснить нечем и некем.
Здравствуй. Снова дотронусь до стен неприглядных ладонью.
Сероглазое прошлое так же ко мне прикасалось.
И тогда было сердце наполнено светом, я помню.
Но пустует теперь, словно стены Речного Вокза ла.
Здесь, в туманы, укутавшись, хочется жить до восхода
И вдыхать глубину каждой ночи, меня приютившей,
Под луной провожать бесконечно бегущие воды
И шептать им вдогонку, а может, себе: «Тише, тише…»
Вновь стою на краю то ли прошлого, то ли причала.
А река предо мной, как дорога из сказки, в три вехи.
Тихо зреет рассвет над мостом и своими лучами
В заколоченных окнах и в сердце всё ищет прорехи.

На границах, сегодня зыбких,
Сыплет время на рапорт – рапорт.
И давно уже без улыбки
Слышен шёпот: «Ну, что там Запад?»
Прёт убийственная «машина»
Бронированным лютым монстром,
Бороздя не свои аршины
Справедливости плугом острым.
Бесконечною вереницей
За собой оставляет пламя
И распарывает границы,
По стежку вырывая память.
И летят только так «верхушки».
В час для них наступивший, тёмный.
Несогласные – все на «мушке».
А согласные – в «угнетённых».
На истории всех народов,
На костях, на крови, на нефти
Строит будущее «свобода»,
Маршируя по всей планете…
Не страшась и суда на небе.
Всех вокруг ставит ниже рангом.
Не спасает людской молебен,
Плохо верится в бумеранги.
Знать бы, там, на морских просторах,
Дул ли ветер попутный в парус?
Но «открытие Христофора»
Так и сеет по миру хаос.

Вновь овеянный тишиной.
Загляденье – сосновый бор.
Лес – не лес, а живой забор.
Сосны рядом – одна к одной.
А за их частоколом спин
Всюду ягоды и грибы.
Прячет, кочек и пней, горбы
Малахитовый палантин.
Корни – каменные провода.
Над утесом косой лежат,
Неуклюжестью медвежат
Потревожены иногда.
Сосны мудрость таят веков,
Преграждая парадный вход
От охотников и охот,
От недобрых, чужих ветров.
Сотый ветер, несущий смерть,
Пусть попробует корчевать
Горделивую сосен стать
И корней вековую твердь.
Улетит, на чем свет кляня,
Толщу колющую ветвей.
И заглушит опять соловей
Хор не слаженный – воронья.