Ника Январёва - И пели ей райские птицы.

Павел достаёт блокнот и ручку. Его соседи по купе, разного возраста командировочные мужчины, поглощены захватывающим трёпом о своих похождениях. И никакого внимания на желторотого юнца не обращают. Он же иногда невольно вспыхивает от их живописных скабрезностей. Письмо Лиле получается куцее и неряшливое: Павел пишет на колене, сжавшись в уголке у окна, отстранившись, насколько это возможно, от гнусностей и пошлостей. Конверт чисто случайно обнаруживается у проводницы. На первой же остановке Павел опускает в ящик весточку для подружки. Хочется думать, что она не очень рассердится и испугается. Павел довольно туманно обрисовал ситуацию, из-за которой ему пришлось сменить место жительства и причины, по которым они не смогут переписываться. Пожалуй, месяц можно продержаться. Там что-нибудь придумается.

Фёдорыч, невысокий коренастый мужик с огромными ручищами, встретил Павла не то чтоб с удивлением – так, брови кустистые чуть приподнял. А вот по прочтении отцова послания взглянул уже с нескрываемым интересом.

– Хе, это ж чем ты так отличился, что посеред года из школы выгнали? Не хулиганистый как будто… Али политика? – в красноватых ниточках глазки пытливо просверлили Пашкину (вполне интеллигентную) личность и, когда он сдержанно кивнул, беспокойно забегали.

– Та-а-ак, удружил Зорин, чтоб ему…

Павел уже подхватил сумку и сделал движение к двери: «Ну, больше некуда – придётся на милость сестрицы…» – когда Фёдорыч заскрипел своим стариковским смешком.

– Да ты погодь, паря… Меньше знаешь – крепче спишь, так? А отец про твои подвиги никаких подробностев не сообщает. Завтра пристрою куда-нито, а сегодня, так и быть, пользуйся гостеприимством бобыля-работяги.

Фёдорыч одобрительно смотрел, как Павел выгружает из своего баула кой-какие съестные припасы: макароны, колбасу, консервы, чай…

– Ну, а насчёт «с прибытием» как же? – подмигнув, искоса глянул хозяин. Павел развёл руками: в песковском проднаборе такого наименования не значилось.

– Не употребляешь, значит? – подытожил проницательный Фёдорыч. Павел выжал смущённую улыбку.

Михаила Фёдоровича Павел знал мало: отец свои взросло-рабочие и личные дела решал без сыновнего присутствия. А летом, почти уже два года назад, когда Павел подрабатывал у отца на заводе, Фёдорыч отдыхал по путёвке на турбазе. После микроинфаркта.

На другой день Павла оформили на полставки токарем – бумажка из УПК лишней не оказалась – и выдали ордер на общежитие.

Подрезая на станке детали, Павел ловил на себе взгляды рабочих. Из-за шума было не разобрать, о чём они переговаривались между собой, о чём расспрашивали Фёдорыча, который был мастером цеха.

В перерыв новоявленный токарь был представлен коллегам. Прямой взгляд, крепкое рукопожатие вызывали одобрительный гул. Рабочие поочередно называли себя.

– Олег, – последним представился широкоплечий здоровяк; он чуть прихрамывал при ходьбе. Стальной взгляд выражал хмурую настороженность, и вчерашний школяр почти не удивился, когда Олег задержал его руку и кивнул, отзывая в сторону.

– Пашка, айда в столовку, – панибратски кликнул рыжеволосый веснушчатый парень, с которым Павлу предстояло делить общежитскую комнатёнку.

– Иди, Гошик, мы скоро! – издали отозвался Олег.

Они присели на ящики, дожидаясь, когда опустеет цех. «Олег, Олег», – мучительно вертелось в голове у Павла. С кем связано это имя? Стало жарко, когда прозвучала и фамилия. Ну конечно. Муж Светланы и брат Лили. Уф!

Как ни владел собою Павел, а выражения тревоги и досады, мельком появившиеся на его лице, Олег уловил вполне. И не спешил с вопросами, понимая ошеломление новичка и ожидая, пока соберётся с мыслями. Что Павел мог рассказать этому незнакомому, недоверчиво смотрящему на него человеку?

– Мне надо подумать, – прервавшимся голосом произнёс Павел и встал, машинально ударяя ладонью штаны мешковатой спецовки. Как бы поправляя стрелочки на отглаженных клёшах.

– До конца смены, – бросил ему вслед Олег и задумчиво засвистел какую-то незамысловатую мелодию.

Весь остаток дня Павел был сосредоточен. Пенять на судьбу, что столкнула с Гладковым в первый же день, смысла не имело. Как ни отгонял эти мысли, а думалось: однажды они случайно столкнутся. С сестрой или с Лилей. И, может, получился не худший вариант.

Врать не хотелось. Говорить правду – обречь себя на бесславное будущее. Без Лили… Оставалась полуправда. Хотя проницательный Олег вряд ли будет удовлетворён. Надо очень постараться заслужить его доверие, иначе путь в дом Гладковых окажется закрыт.

В забегаловке недалеко от завода Олег и Павел забились в дальний уголок. Места были только стоячие, у высоких квадратных столиков на четыре персоны. В очереди Гладков подтолкнул парня вперёд себя, одобрительно крякнул, когда тот попросил к бутерброду минералку. Сам взял то же. Пить пришлось прямо из горл а,чем явно недовольны были оба.

– Ну, поведай мне теперь, Павел Зорин, каким-таким образом оказался ты в марте месяце за тыщу вёрст от семьи, от школы и, так сказать, вне зоны действия контролирующих органов? И что-то мне подсказывает, что не случайно ты обозначился именно в нашем городе.

Едко ироничные слова Олега были неприятны. Но как бы сам Павел отнёсся к такому, с позволения сказать, родственнику, что свалился как снег на голову?

– Я оказался замешан в одну нелицеприятную историю с политической подоплёкой, грозящую скандальным резонансом в масштабах области, – без запинки оттарабанил Павел затверженную наизусть фразу.

Олег впечатлённо присвистнул.

– Лихо! А если поподробнее?

– Секретарь райкома партии велел мне под страхом «найду и уничтожу» забыть все подробности, – уверенно отпарировал Павел.

– Как жить-то будешь, недоучка? С волчьим билетом?

– Нет, тут у меня полный порядок. Только до лета продержаться тихо, а там…

– Что, досрочно отстрелялся?

Недоверчивость Олега пришлось добивать в общежитии, всеми имеющимися документами: аттестатом, паспортом с выпиской из «родного дома», удостоверением токаря низшего разряда. И значок ГТО, и грамоты с соревнований по фехтованию придирчиво рассмотрел Олег.

– К нам когда думаешь заявиться?

Павел вздохнул. Думал: пусть сначала всё утрясётся. А тут вдруг – всё кувырком.

– А ты как посоветуешь? – спросил подкупающе доброжелательно.

– Послушай, мальчик. Ни в жизнь не стал бы ни с кем так цацкаться, если б не Лилька, – жестковатое лицо мужчины неожиданно смягчилось, лишь только заговорил о сестре. – Даже из-за Светланы не стал бы. А эта дурочка так настрадалась по твоей милости. Башку бы оторвал мерзавцу! – замахнулся со зверским выражением, но не всерьёз.