Сен ВЕСТО - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга первая

:8.5. Гонгора перестал осматриваться и оглядываться. Размашисто поведя плечом и откинувшись, насколько позволяла тяжесть за спиной, он отскочил, пригнулся, резко выдохнул, сильно ударил и промахнулся. Позади снова затрещали кусты, там загомонили, надрываясь, в несколько глоток и нехорошим голосом заурчал, как скребущие траки порванной на камнях гусеницы бульдозера, осатаневший Лис. В правое плечо немедленно и очень сильно ударили, едва не сбив с ног, и тут же прожгла резкая боль, сейчас же перекрыв мощную волну омерзения и животного страха. Гонгора подхватил нож свободной левой рукой, загородился плечом и не раздумывая с упором погрузил в угловатую, прикрытую мелким светлым ворсом, розовую шею. Под локтем брызнуло, крякнуло и захлебнулось. Тяжесть с руки сразу исчезла. Дыхания не хватало. Гонгора мимоходом прижал руку с зажатым ножом к правому плечу, развернулся, встретился глазами, сразу же полоснул и подумал, что это кaк раз ничего еще не значит, это терпимо, левой он владел не хуже правой. В детстве он даже пробовал ею рисовать и зубы чистил только ею, это такое свойство организма, объяснял он всем интересующимся. Он всегда недолюбливал свойства озерных раков. Штиис снова что-то кричал нехорошим голосом.

:8.6. Гонгора держал теперь нож у бедра, никому не показывая. Он заслонял голову свободной рукой, словно собираясь гасить наседавшую тварь кулаком с ходу, цепляя снизу. Он хорошо видел сейчас, видел их всех и, далеко выбросив руку, еще в воздухе встретил одну из них. Эта стая явно не привыкла подбирать себе легкую добычу. В поле зрения на миг показалось и исчезло лицо напарника со вздернутой бровью, искаженное и одеревенелое, со стеклянным скошенным глазом, лицо с головой ушло в траву и потом долго не появлялось. Сейчас было важно одним ухом прислушиваться ко всему, что делалось за спиной, кисть с зажатым ножом была продвинута дальше и удерживала весь угол атаки. Псы нехотя отскакивали.

:8.7. Штиис размахивал топором, вокруг себя и мимо себя, работал от спины, опуская инструмент и собирая локти вместе, он умудрился каким-то образом не утерять в свалке свои очки. Шавки там отскакивали с гораздо большим желанием и оживлением. Гонгора взмахнул рукой, снова едва не поскользнувшись, измазанный в земле рюкзак впереди продолжал усеивать траву зернами риса, мыльно-пенным аксессуаром, на глаза попался плоский зажженный фонарик, рядом в траву ушел тугой тюбик ярко-бело-лимонного цвета. Фонарик одиноко лежал, обреченно смотрел прямо вверх, в его слабом облачке света плясала разбуженная пыль. Лесные звери наседали с человеческой целенаправленностью, у свободных лесных зверей не могло быть таких безжизненных обреченных взглядов. Рюкзак за спиной все время мешал, он раскачивался и бил в поясницу, но сбрасывать времени не было и не было уже времени думать и взвешивать. Гонгора прыгнул, выправил равновесие, подхватил с порыжелой от длинных игл земли задетый, но полный еще содержания и сил, с налипшей к гладким бокам пыльцой и травинками влажный тюбик и принялся лихорадочно свинчивать. Пробка отнимала все внимание.

:8.8. Деревянные пальцы не слушались. Он в десятитысячный раз сказал себе, что надо отсюда сваливать; помял, расчленил, махнул, не глядя, швырнул, как швыряют лимонку, в слюнявые удивленные морды и, пригнувшись и сощурясь, придерживая дыхание словно в ожидании того, что сейчас должно произойти, бросился к Лису и Штиису, воинственное окружение которых вдруг будто бы заметно потеряло в прежней активности и теперь прислушивалось как бы к чему-то.

:8.9. Над тесным встрепанным пролетом в деревьях нависла выжидающая, нехорошая тишина. Подхватив настроенного продолжать веселье до неузнаваемости взъерошенного Лиса за широкий шипастый ошейник, мерзко липший к пальцам, не глядя больше на плосколобых тварей, тенями шарахавшихся мимо, и не переставая жестокими ударами в спину подгонять все норовившего оглянуться Штииса и что-то сообщить, Гонгора длинными прыжками рванул, не чувствуя ног, через почерневшую высоченную крапиву к высохшим елкам, мимо развалившегося от старости вибрама, который оказался при ближайшем рассмотрении и не вибрамом вовсе, комьями перепревших листьев просто, прилагая еще усилия, чтобы глядеть прямо и не спотыкаться, – прочь от угрожающе, медленно барахтавшейся позади, гудевшей тучи, прочь от этих мест – сквозь стегавшие по глазам ветви, с сердцем, бившим в ключицы, с сорванным дыханием и с беспрестанно хлопавшим по заду, тяжело вихлявшимся рюкзаком, – на чистый воздух. «Я же кричал: бросай рюкзак… – объяснял, задыхаясь, рядом голос Штииса. Соратник, подсигивая, тоже летел, обеими руками держа у груди испачканный топор и только крепче зажмуриваясь, когда у лица оказывалась новая ветвь. – У меня же еда…» «Пронесет, Пронесет…» – думал Гонгора. Они единой мощной упряжкой, одним рывком перемахнули через ручей, едва не сорвавшись, успев набрать полные щиколотки воды: Штиис не переставал что-то тарахтеть, Гонгора, все так же не отпуская, крепко держал Лиса под мокрый узец; они сломя голову пронеслись мимо заросших слоистых камней, миновали неровную голую стену, гребень с возвышенностью и провалились в полого и широко уходившую вниз ложбину. Когда сквозь користые рыжие стволы огромных сосен засинело светом, забрызгало ослепительно солнцем озеро, никто не мог уже ни о чем ни говорить, ни думать.

:8.10. Скатившись по крутому песчаному обрыву берега с каменистыми проплешинами и редкими деревцами, где из песка лезли тут и там во все стороны высохшие узлы кореньев, они упали в податливое крошево, нагретое и сухое, и остались так лежать, чтобы лежать еще вечность. Знаешь, что это было, спросил Штиис через силу, не поднимая лица. Мы нашли ее. Все-таки они появились теперь. Участок земной поверхности со страшно бедным уровнем напряженности магнитного поля. Аномалия заднепроходная. Ну и сволочи…

:8.11. Гонгора закрыл приоткрытый глаз, нечего тут было больше видеть. Щека немного саднила на горячем песке. Наша стая по-прежнему сильна, подумал он. У самого носа торчал, всаженный в песок, блистая слегка помутневшим широким зеркалом длинного лезвия, острый на все готовый нож. Они лежали долго, как и предполагали, бесконечно долго, не шевелясь и не открывая глаз, и только Лис временами еще приподнимал встрепанную медвежью голову и грозно урчал, нервно вздрагивая всем телом. С разорванной губы у него, быстро тускнея и сворачиваясь в песке, падала черная капля.

Дед обсиживал обломок базальта у воды, непринужденно нашаривая ладонью и не находя под собой не слишком горячих мест, щурился, собирал вокруг глаз морщинки, облизывая самокрутку и бросая невозмутимые взгляды то на нее, то на Улисса и снова начиная ерзать, менять участки слишком нагретой поверхности камня.