Владимир Зангиев - Право отверженных. Повесть

© Владимир Зангиев, 2017

ISBN 978-5-4483-8004-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Таджикская ССР. Областной центр Курган-Тюбе, где дислоцируется 201-я мотострелковая дивизия. В городе располагается трансформаторный завод Союзного значения. На окраине областного центра строится большой хлопко-прядильный комбинат. Недалеко от Курган-Тюбе производит калийные удобрения азотно-туковый завод. Реку Вахш перегородила плотина гидроэлектростанции. В обычном режиме функционируют и другие более мелкие производства

1 сентября 1988 года. Во дворе второй городской общеобразовательной школы толпится народ: родители, дети, учителя. Все нарядно одеты, много цветов. Ну как же! Сегодня начало нового учебного года. А вот и самые маленькие. Они испуганно жмутся к мамам, не отпускают родительских рук. Сегодня они идут в первый класс.

Владислав и Маша привели дочь Викторию. Здесь она начнёт свой путь в замечательную страну знаний.

– Владик, вон там наш первый «Б» собрался. Пошли туда, – активно протискиваясь сквозь плотную толпу, устремляется Маша к знакомым уже лицам родителей одноклассников дочери.

– Здравствуйте! Ну как тут наши дела? – радостно обращается Владислав к родителям с детьми.

– Неважно, – хмуро осаживает его радостный порыв солидная дама в брючном костюме. – Там у кого-то лист с протестующим заявлением родителей, поставьте, пожалуйста, тоже свои подписи.

– А в чём дело? – встревожилась Маша.

– Не пускают наших детей в ранее предоставленный класс, – подключается к разговору женщина в гипюровой кофточке.

– Как не пускают? Нам уже место показали в среднем ряду за второй партой, – опешила Маша.

– Так что случилось? Объясните нам толком, – обратился Владислав к собравшимся родителям.

– Директор школы заявил, что два первых класса – «Б» и «В» переходят для обучения в таджикскую школу, а на их место переводят два таджикских класса из ближайшего к городу кишлака, – разъяснила родительница с пышной копной рыжих волос.

– Это теперь наши малыши будут в кишлаке учиться на таджикском языке? – Маша обалдевшими глазами уставилась на рыжую.

– Да. Так за нас решили.

Все окружающие хором завозмущались:

– Это самоуправство… Не имеют права… Надо жаловаться на школьное руководство… Недопустимое нарушение норм советской морали… Немыслимое пренебрежение законом об образовании…

Влад понял, что все эти пустые разглагольствования никакого результата не принесут. Необходимы решительные действия. За годы проживания в южной республике он хорошо изучил характер коренных жителей. На их тупую ослиную упёртость можно повлиять только активными действиями.

– Надо идти к директору школы и с ним разбираться и добиваться своего, – предложил Владислав.

Сразу все громко возмущавшиеся сбавили пыл, никто явно не хотел проявлять активность на деле. Легче было повозмущаться среди толпы, а как дошло до дела, то пусть кто-нибудь другой берёт на себя ответственность. С подобной обывательской психологией молодой родитель много раз сталкивался, а посему ни на кого и не собирался рассчитывать.

– В общем, как хотите, а я пойду и потребую, чтоб моего ребёнка оставили в этой школе, – решительно заявил он.

Мамаши с папашами враз заволновались:

– Подождите, сейчас выберем наиболее активных, и вы отправитесь как уполномоченная группа родительского актива, избранная для ведения переговоров.

Женщины проявили наибольшую решительность. Мужчины же хмуро стояли поодаль. С Владом пошла рыжая, которую звали Яной, и Лилия Леопольдовна – активистка в брючном костюме.

Директор школы Маматкулов родительскую делегацию принял откровенно недружелюбно. Даже не предложил присесть. В его просторном кабинете находились ещё двое представителей таджикской национальности. Один из них – молодой мужчина был явно из прокуратуры, что заметно было по его синему мундиру. Вторая – женщина с высокомерно-напыщенным выражением лица всем своим видом изображала ужасно ответственного руководителя. Ясно было, что погоду здесь делает она. Одета полномочная таджичка была в национальный балахон невыносимо пёстрой расцветки, из-под которого виднелись такие же пёстрые штаны-шаровары. Все трое вызывающе-небрежно развалились на стульях, тем демонстрируя своё преимущественное положение. Делегатам пришлось стоя перед хозяевами положения вести переговоры.

– …На каком основании вы решили за нас в какой школе должны учиться наши дети? – решительно вопрошал Влад у самоуправцев.

– Это директива городского Отдела образования и я выполняю его предписание, – парировал Маматкулов.

– Не может ГорОНО решать за родителей этот вопрос, и вы это прекрасно понимаете, – наседал возмущённый родитель.

– Я всего лишь директор школы и вам сейчас лучше всё разъяснит Зибениссо Рустамовна. Она заместитель заведующего ГорОНО и в курсе всех событий.

Таджичка неприязненно полоснула кинжальным взором своих жгуче-чёрных очей уполномоченных делегатов:

– Эта акция проводится с целью интернационального воспитания подрастающего поколения.

– Вы проводите что хотите, но за своего ребёнка я буду решать сам.

– Вы живёте на территории Таджикской республики и будете исполнять наши установки.

– А что, разве Таджикистан уже не входит в состав Советского Союза и здесь другие законы?

– Ах, вы против сближения русского и таджикского народов! Да такие, как вы, сеют рознь между нашими братскими народами. Мы найдём как таких урезонить. Это отдаёт откровенным национализмом.

– Вы вообще отдаёте себе отчёт что тут несёте?

– Как вы себя ведёте вызывающе, молодой человек, – вмешался в диалог картинно возмутившийся Маматкулов. – С вами необходимо поговорить отдельно. Я попрошу вас, женщины, покинуть мой кабинет, мы будем беседовать с глазу на глаз с вашим безответственным товарищем.

Родительницы, бурча себе под нос что-то неразборчивое, тем не менее, покорно освободили кабинет. Влад остался один.

– Как ваша фамилия? – наконец подал голос представитель прокуратуры, недобро сверкнув наполненным официальностью взором.

– Панин моя фамилия.

– Гражданин Панин, я вам официально заявляю, что вы сеете неприязнь между народами и распространяете расистские идеи. Для вас это может закончиться печально, поскольку чревато уголовным преследованием. Есть статья за дискриминацию в Уголовном кодексе, и вы вполне подпадаете под её юрисдикцию.

– Ах, это я сею расизм! Я вижу, с вами бесполезно разговаривать нормальным языком. Тогда до свидания. Отсюда я прямо отправляюсь в Горком партии и в городской отдел КГБ. Там быстро разберутся кто допускает дискриминацию и сеет рознь между народами…