Алексей Гурбатов - Жизнь со всех сторон. Сборник рассказов

И вот в Ленинград, в мизерную комнату коммунальной квартиры, потянулись гости из Киргизии, Дальнего Востока и Краснодарского края. Родня привозила с собой детей и огромное количество гостинцев.

Я помню как часто, практически, каждое лето и меня отправляли погостить куда-нибудь. Но чаще всего я ездил во Фрунзе. Мне нравилось бывать на малой родине мамы и получать знаки внимания со стороны огромного количества родственников.

К сожалению, вылазки всей нашей семьи в Киргизию и в другие регионы СССР были очень редки. Мама, как мне казалось, жила на работе. Папа нуждался в периодическом прохождении лечения в медицинских учреждениях. А брат, придя из армии, женился и вместе с супругой обучался в Москве. (Решив пойти по стопам матери, Саша поступил в академию МВД, а его жена в лесо-техническую). Но, и пусть даже, очень редкий, совместный отдых на курортах огромной страны запомнился мне многочисленными счастливыми моментами. Особенно мне нравилось, что мама в те мгновения улыбалась.

Папины заболевания прогрессировали, превращая его в беспомощное существо огромных размеров. Он страдал ожирением, сахарным диабетом и циррозом печени, но продолжал выпивать.

Я наблюдал как мама, очень, очень хрупкая женщина, затаскивала с первого этажа на пятый грузное, пьяное тело папы, любезно положенное его собутыльниками спать в парадной дома. Смотреть на это было больно. Я пытался помогать, но был ещё очень мал, чтобы сдвинуть неподъёмный груз, и только путался под ногами у мамы.

Истратив множество сил и океан слёз, мама бережно укладывала отца на полутора спальный, требующий ремонта диван. Аккуратно раздевала папу и, под матерное недовольство проснувшегося, убаюкивала, укрыв одеялом. Затем шла убирать, готовить, стирать. Закончив с домашними делами, мама укладывала меня спать, а сама садилась перепроверять отчёты по пожарной безопасности, принесённые с работы на дом. Порой мама даже не ложилась, а, с опухшими от усталости и слёз глазами, отвозила меня в детский сад и шла на службу.

Стремительно мчалось время.

Я уже ходил во второй класс школы, когда в ночи у меня скрутило живот. Мама находилась на работе, на суточном дежурстве, и поэтому папа сообщил ей о случившемся по телефону. Затем он вызвал «скорую помощь» и стал ждать.

Врачи и мама приехали одновременно. Медики диагностировали аппендицит, а мама усмотрела у меня сильный испуг.

Операция прошла нормально, испуг исчез и моему здоровью ничто не угрожало. Но мама, почему-то, сильно переживала и карила себя в произошедшем, хотя её вины здесь, ну, никак быть не могло. Подумаешь воспалился аппендикс! С кем не бывает? Но только не для мамы. Она считала, что где-то не доглядела, что-то не соблюла раз в результате сынок заболел и испугался.

Такая мама вся!

Маме удалось выхлопотать для Саши и его жены отдельное жильё, «зарубив» себе на несколько лет подошедшую очередь на квартиру в новом районе города. Но, к счастью, и её день настал.

После, почти, тридцати лет проживания в «коммуналке», маме в торжественной обстановке вручили ордер на двухкомнатную квартиру на юго-западе Ленинграда. Сказать что мама была счастлива, не сказать ничего. Она вся светилась изнутри. Ей так шло быть счастливой, что, казалось, я только тогда стал по-настоящему узнавать свою маму.

Она раскрывалась для меня в новом свете. В свете театральных софитов и музейных шедевров. Мы культурно развивались. Вместе обустраивали новую квартиру на шестнадцатом этаже. И вместе ходили в кружок художественной самодеятельности, где я смотрел как мама готовится к выступлениям на сцене.

Мама умудрялась совмещать свои увлечения со службой, чтением лекций младшему офицерскому составу, безупречным домашним бытом, заботой о больном муже, и помощью старшему сыну. В то время она была по-настоящему счастливой! Но я до сих пор не могу понять, как у мамы на всё и всех хватало времени и сил.

В новую квартиру мы переехали, когда Горбачёв учинил в стране перестройку и гласность.

Амбициозный, молодой генеральный секретарь ЦК КПСС, чтобы создать непьющего русского мужика, отдал приказ на уничтожение виноградников в Киргизии, Молдавии и других республиках Советского Союза. Но такие радикальные меры не помогли – русский мужик пить не перестал!

К тому времени папа вышел на пенсию по инвалидности и уже с трудом мог передвигаться. Выход на улицу к парадной многоквартирного дома для него приравнивался к героическому поступку.

И хотя папа редко бывал на людях, но в одежде он всё же нуждался. Вещей столь огромного размера не было даже в магазинах «Богатырь». Приходилось шить вещи на заказ, а стоило это очень и очень дорого. Мама «крутилась», как белка в колесе. Она брала дополнительные лекции, работу на дом и подыскивала ещё какую-нибудь «халтуру», но денег всё равно не хватало.

Себе обновку давно не покупая, мама одевалась в комиссионных магазинах или донашивала вещи подруг, чтобы ни папа, ни я не нуждались в необходимом.

Разумеется, в таком ритме жизни не только улыбка с лица убежит, но и руки опустятся. Однако, только не у мамы! Она, «прикусив губу», тянула свою семью, семью моего брата и помогала коллегам по работе.

Мне только, только исполнилось четырнадцать лет, как в голову пришла идея заняться криминальной деятельностью. Иметь карманные деньги на личные нужды, ну, очень хотелось. А, благодаря рекламе, таких нужд становилось всё больше и больше.

Дела на преступной тропе шли в гору (квартиры обворовывались на «раз») и я трескал жвачки и шоколад за обе щеки, нередко запивая сладости пивом. Мама видела перемены, происходящие со мной, но изменить что-либо была уже не в состоянии. На вопросы мамы о происхождении денег, я отвечал откровенным враньём и небылицами. Но она верила мне и за это расплачивалась слезами, узнав правду.

7 ноября 1990 года, я, Саша и его жена накрывали праздничный стол. Папа смотрел по телевизору демонстрацию, посвящённую очередной годовщине Великой Октябрьской революции. А мама, по закону подлости, и в этот праздник была на суточном дежурстве.

Саша скомандовал:

– К столу! – и мы не торопясь стали приближаться к залу.

Папа зашёл в клозет по нужде, но ему неожиданно сделалось плохо. Он успел что-то крикнуть и упал, открыв телом дверь.

Саша и я подбежали к отцу.

Мой брат перевернул папу на спину и как можно спокойнее попросил меня:

– Лёша, принеси со стола железную ложку, а сам побудь у соседей. Нечего тебе здесь смотреть.

Я выполнил просьбу брата и, уходя, заметил как по Сашиному лицу стекают слёзы беспомощности. Мне всё стало понятно.