Анна Пигарёва - Шуба вдовы полковника. 98 градусов по Фаренгейту. Пьесы-комедии

Черт.А если кто попросит добавки?

Галина Ивановна.Какие могут быть добавки? Иди. Не перепутай! Каждому по одному уколу, и никаких добавок.

Черт уходит.

Галина Ивановна.Черт знает что такое! Младший медицинский персонал называется. (Пауза.) Сейчас все уснут, и я тоже посплю. Ой (бьет себя по лбу) , забыла! Мне же еще истории болезней писать! (Перебирает истории болезней, лежащие на столе.) Эти истории с болезнями больных – они такие толстые, такие длинные. Даже лучше так: это истории врачей, про болезни больных, записанные с их слов. Это более правильно. Так оно на самом деле и есть. Некоторые больные рассказывают о своих болезнях так подробно, что мы еле успеваем записывать. (Зевает.) Рассказывают и рассказывают. Рассказывают и рассказывают. Есть такие, которые не пропустят ни одну мелочь. (Поднимает палец вверх.) Наш долг как медиков – выбрать самое главное (зевает) , чтобы получилась хорошая история. А (машет рукой) , все равно эту муру читать никто не будет. Бесполезная работа! Сейчас все, наверно, уже уснули, посплю и я.

Засыпает. Видит сон.

Через сцену тянется очередь в винный магазин. В очереди стоят больные, в пальто, в куртках. Зима. Идет снег. Больные держат авоськи с бутылками. Слышится специфический звон.

Появляется Галина Ивановна с Диабатовым. Одеты по-зимнему.

Галина Ивановна.Где это мы?

Диабатов.Тихо. Не шумите. Очередь это.

Галина Ивановна.А что это за звон такой? Слышите? Динь-динь.

Диабатов.Слышу, слышу.

Галина Ивановна (радостно обращается к Диабатову.) Ну-ка, угадайте, в каком ухе звенит? Если в правом, то добрый помин, а если в левом, то тогда худой. Ну?

Больные.Кто худой? Где худой?

Диабатов.Тише. Вон на вас уже и больные оглядываются. Бутылки это звенят, понятно? А никакой не помин.

Галина Ивановна.Ах, это значит бутылки. (Заинтересованно.) А какие бутылки?

Диабатов.Да известно, какие. (В сторону.) Ничего не понимает. А еще врач называется.

Галина Ивановна.Да, я врач, и меня всё беспокоит. Почему шум, звон этот? Ведь исход лечения больного, как известно, зависит во многом знаете, от чего?

Диабатов.Откуда же я знаю. Я же сам больной. А от чего, интересно?

Галина Ивановна.Сейчас вспомню. Вот! Он зависит от лечебно-охранительного режима, в основе которого лежат мероприятия, ограждающие больного от отрицательного влияния на него отдельных, раздражающих факторов внешней среды.

Диабатов.Каких это факторов?

Галина Ивановна.Да вот звон этот – тоже фактор. Он нарушает покой больного. Это же недопустимо! Я волнуюсь, я переживаю. У меня болит душа.

Диабатов.Что болит?

Галина Ивановна.Когда я, дыша, вернее, когда я дышу, у меня внутри что-то болит . (Плачет.)

Диабатов.Ну, это ничего, это пройдет, и поправитесь вы. (Галина Ивановна плачет еще сильнее.) А на морозе разве плакать можно?

Галина Ивановна.А что такое?

Диабатов.Слезки ваши возьмут и замерзнут.

Галина Ивановна (сквозь рыдания) . Не замерзнут.

Диабатов.Нет, замерзнут.

Галина Ивановна.Нет, не замерзнут они. Потому что они соленые, а я теплая.

Диабатов (нежно берет ее за руку) . А что вы теплая – это правильно. Рука вот у вас такая теплая и мягкая. Похожа на батон из булочной. А температура у вас нормальная. Если взять по Фаренгейту, то градусов так 98, я думаю, будет.

Больные, гремя бутылками, окружают их.

Тарасюк-Дятленко.Какие 98 градусов? Ты что? Когда такую продавали? Больной он еще, Галина Ивановна. Рано его выписывать. (Подражая врачам.) Придётся, так сказать, продолжить курс. (Пугает его.) Вы, Галина Ивановна, и остальных проверьте. Пусть каждый скажет, в каком ухе звенит, а потом уж решайте, выписывать или нет.

Галина Ивановна.Вот давайте с вас как раз и начнем.

Тарасюк-Дятленко.А кто возражает?

Больные начинают греметь бутылками.

Галина Ивановна.Ну, в каком ухе звенит?

Тарасюк-Дятленко.В правом.

Галина Ивановна.Правильно. Испытание прошло успешно. Выписать его немедленно.

Тарасюк-Дятленко (гордо смотрит на остальных). Вот так!

Больные.Ну, повезло тебе!

Галина Ивановна.Кто следующий?

Выходит Равнобедренко.

Равнобедренко (обращается к больным). Валяйте.

Больные гремят бутылками.

Галина Ивановна.Ну? В каком ухе звенит?

Равнобедренко.В левом. (Задумывается.) Нет, кажется, в правом. (Решительно.) Нет, все-таки в левом.

Галина Ивановна.Нет, с выпиской пока подождем. Рано пока. Следующий.

Выходит Котин. Больные гремят бутылками.

Галина Ивановна.Ну, в каком ухе звенит?

Котин (задумывается, другие больные смотрят на него в ожидании) В обеих. Или в обоих? Не знаю, короче, в каком.

Больные.Ну что же ты? (Передразнивают его.) «В обоих, в обеих».

Галина Ивановна.Тут ничем помочь не могу. Медицина бессильна. Тут сложный случай.

Больные.Медицина бессильна. Медицина бессильна. Медицина бессильна.

Появляются черти, уже без белых халатов, подхватывают больных под руки. Больные и черти танцуют и поют, разыгрывая как бы небольшой спектакль, иллюстрирующий содержание песни «Улица, улица». (Слова неизвестного автора, музыка Дебюка.)

Раз возвращаюсь домой я к себе:

Улица странною кажется мне.

Раз возвращаюсь домой я к себе:

Улица странною кажется мне.

Припев:

Левая, правая

Где сторона?

Улица, улица

Ты, брат, пьяна…

Припев подхватывается общим хором больных и чертей.

И фонари так неясно горят,

Смирно на месте никак не стоят, —

Так и мелькают туда и сюда.

Эх! Да вы пьяные все, господа!

Припев.

Ты что за рожи там, месяц, кривишь,

Глазки прищурил, так странно глядишь?

Лишний стаканчик хватил, брат, вина.

Стыдно тебе – ведь уж ты старина.

Припев.

Галина Ивановна (после пения). Диагноз не вызывает сомнения. Будем лечить всех. (Бьет себя рукой по лбу.) Господи, мне же еще истории болезней писать надо. (Черти разбегаются.) Совсем ведь про них забыла с этой самодеятельностью. На некоторых больных еще и историй никаких нет.

Больные (наперебой). На меня нет. На меня тоже нет. Я без истории.

Галина Ивановна.Подождите. Не все сразу. Давайте в очередь, в очередь, как положено, как положено.

Появляется стол и стул для Галины Ивановны. Больные рассаживаются вокруг нее на полу.