Андрей Верин - Реципиент. Роман-головоломка

Грозовая темень не развеивалась. То ли тополиный пух кружился в воздухе, то ли снег. Я скоро продрог и вернулся к гостям.

Девчонка уже расставляла на столе тарелки. Как тыкву – в карету, фея из крайнего подъезда превратила старую белокочанную капусту, повядшие яблоки и засохший изюм в салат. На второе подала фрикадельки из картофельного пюре. На моих глазах гостья сварила сказочную кашу из топора, пусть диетическую, и я лишь диву давался, а вот верзила физик откровенно загрустил – такого здоровяка сказками не накормишь и на диету не посадишь.

Он ковырялся вилкой в салате, изучая его тщательно, как смелую научную гипотезу. Девчонка забралась на стул с ногами и больше смотрела в окно, чем в тарелку. Оба не обращали на меня внимания. Так что я чувствовал себя бесплотным домовым, перед которым угощение поставили только затем, чтобы задобрить. Хотя добрее меня сделало пиво, выпитое на пустой желудок. Однако следовало гневаться, требовать у незваных гостей объяснений, выдворять их вон. И я уже открыл рот, чтобы вывести их на чистую воду, как вдруг девчонка взвизгнула, заставив меня вздрогнуть:

– Ой! Опять он!

Прильнув к стеклу, она указывала вниз, на противоположный тротуар. Мы с физиком уставились в окно следом за ней.

– Ну, да. Точно он. Видите вон того старичка в шляпе?

С высоты я только шляпу и увидел. Но в следующий миг прохожий, словно угадав, что стал объектом наблюдения, задрал голову и взглянул прямо на нас. Девчонка ойкнула, отпрянув от окна, а я смог лучше разглядеть виновника ее испуга. Ничего примечательного – старичок, каких сотни.

– Вы представляете, вот уже целый месяц, куда ни пойду, везде с ним сталкиваюсь, – жаловалась моя гостья. – Начала подозревать, уж не следит ли он за мной…

– Все! – не выдержал я и даже кулаком ударил по столу, но вышло неубедительно. – Выкладывайте, зачем явились!

Гости переглянулись, физик задумался, потом и вовсе помрачнел, кашлянул и проговорил не без труда:

– Пропала моя девушка. Ушла к другому.

– Дела… – Я фыркнул и залил злорадный смех изрядным глотком пива. – Ну и что с того?

– Она жила здесь.

– Она же и моя подруга, – добавила девчонка.

Выходило, что примерно в одно время исчезли две молодые особы, причем одна проживала в квартире до меня, другая собиралась жить со мной, да передумала. Я начал понимать: дело нечисто. И в лучшем случае, то происки нечистой силы, а в худшем – чьих-то грязных рук дело. Закралось подозрение: что если две пропавшие – одна и та же? Что если моя неверная и с этим верзилой роман крутила? Стараясь свыкнуться с потерей, я похоронил ее. И менее всего хотел теперь порочить память мертвых, вороша их грязное белье и проливая свет на темное прошлое. Но все-таки спросил:

– У вас, случайно, не найдется фотографии вашей… исчезнувшей?

– Да-да! Ведь мы к тебе за этим и пришли, – спохватилась девчонка.

Я напрягся, ожидая худшего. Но лицо, запечатленное на фото, увидел впервые. С этой женщиной я точно никогда не жил. Нет, с ней я точно никогда не стал бы жить.

– Не узнаю, – обрадовался я. От сердца отлегло, я вмиг сделался добр и человеколюбив. И отхлебнул из новой банки пива. – Может, квартира проклята, и девушки здесь долго не живут? Ты как себя чувствуешь? – спросил подругу физика.

Та фыркнула: мол, не валяй дурака.

Ощупывая лоб, я обратился к верзиле:

– Что же ты морду не набил сопернику?

– Какое там! У него черный пояс по карате.

Он даже назвал фамилию своего недруга, но я, отвлекшись, пропустил ее мимо ушей: что-то на букву «с» – то ли Снежинский, то ли Снегов, то ли Снегирев.

Физик полез в карман:

– Пожалуй, стоит показать тебе и его фото.

– Хранишь, как родного, у сердца? – съехидничал я, сам бессердечный.

– Врага необходимо знать в лицо, – парировал верзила, и на стол передо мной легла вторая фотография – потрепанная, измятая, подклеенная скотчем.

Я похолодел. Если бы только мои короткие волосы и без того не стояли торчком, они встали бы дыбом. На меня смотрело собственное лицо. То самое, что час назад я разглядывал в зеркале – внимательно, чтобы запомнить и не принимать больше, увидев мельком, свое отражение за чужака, за вора. За врага.

«Боже, зачем я стригся… – успел подумать я. – Когда бы не стригся, не был бы похож настолько!» Где-то в мозгу еще зациклилась и все крутилась, как спасательный круг, мысль, что все случившееся – чей-то розыгрыш. Недобрый… Или попросту злой.

– Я никогда не занимался карате, зуб даю! – спешил поклясться я.

Девчонка выхватила фото у меня из рук, взглянула мельком и уверенно сказала:

– Вовсе не похож. Смотри: у этого вон нос какой кривой, а у нашего, – кивок в мою сторону, – еще ничего. У этого, с фото, глаза карие, а у нашего-то зеленые.

– Фото черно-белое, – осторожно заметил физик.

– И что с того? Что я, по-твоему, по черно-белому не догадаюсь? А уши? Повернись-ка в профиль, – велела мне. – Ты только посмотри на эти уши!

Казалось, меня разбирают по косточкам в анатомическом театре. Или делают бертильонаж – кто знает, может, я отстал от жизни до тех пор, когда криминалистика еще не знала отпечатков пальцев, идентифицируя преступников по форме носа и ушей?

Первое впечатление прошло: теперь и сам я видел, что на фотографии не я, но только человек, изрядно на меня похожий. Физик еще колебался, долго всматривался то в мое лицо, то в фото, как таможенник на границе. И наконец сдался:

– Ваша правда. Парень, извини, ошибка вышла. Вообще я в этих тонкостях не разбираюсь, меня больше убедил твой паспорт, – хохотнул он под конец.

И в самом деле, спохватился я, ведь он уже назвал фамилию моего двойника.

– Как-как, ты говоришь… – пощелкал я пальцами, силясь припомнить, – как его зовут?

Но еще прежде чем физик ответил мне, я вспомнил сам. Вспомнил, где слышал это имя…

До того только похолодевший и быстро согревшийся, теперь я ощутил мороз, подиравший по коже. А вот всегдашнее безразличие мое, напротив, таяло, сменяясь страхом. Я сделал вид, что фамилию слышу впервые – бровью не повел, ничем себя не выдал.

Физик засобирался уходить. Просил позвонить, если я прознаю что-то о его беглянке, и оставил номер. Но я уже утаивал от него правду. И мы простились, как считал я – навсегда.

Едва за ними затворилась дверь, я дрожащими руками нацепил наушники и включил плеер из анонимной посылки. Знакомый голос продолжал рассказ, только теперь я вслушивался в него со всей жадностью, со всем вниманием, как слушал бы человек, умирающий от жажды, шум воды. И старался не думать о том, что подобных совпадений не бывает. Сидел у распахнутого окна, падая на дно глубокой, как колодец, ночи. Свет не включал, позволяя мраку заполнять комнату доверху. Я всегда любил темноту, играл с ней в жмурки. От роду незрячая, та всякий раз выигрывала. Милосердная, не только скрадывала мое лицо, в одночасье ставшее опасным, но и сгущалась над воспоминаниями – те истирались, исчезали, словно корабли в бермудском треугольнике, вереницами железнодорожных составов уходили прочь. И сердце мое стучало, как колеса эшелонов с невозвращенцами: сам для себя я стал пропавшим без вести, давно потерянным, забытым. А вот мои сегодняшние гости, казалось, знали меня лучше, чем я сам. Словно от нежеланного родства, я вынужден был открещиваться от сходства с другим человеком и оправдываться, как заведомо приговоренный. Сам чуть не поверил обвинителям.