Марина Леванте - Политиканиада, по линии ада

Так, может, и правильно делали правители некоторых государств, когда неугодных их режиму граждан объявляли слабоумными, потому что только не вполне нормальный человек может согласиться с тем, чтобы полностью исчезнуть с лица земли, только, не как мамонты, не замёрзнуть, а просто взять и самоликвидироваться, потому что жизнь зарождается всё же от слияния двух клеток – мужской и женской, а не от мужчины и мужчины или от женщины и женщины. А так, человечество хоть, как-то худо-бедно, но до 21 века дотянуло.

***

Правда, все эти вещи не сильно волновали поэта Меньженицкого, ему важно было, чтобы серый гравий не положили на дорожках его любимого лесопарка, с душевным детским названием «СерБор»

И потому он, в прежнем ритме, сидя уже на другом заседании, ничем не отличающимся ото всех предыдущих, ну только, если статусными личностями, посетившими эту очередную экологическую сходку, раскачивался на своём неизменном стуле, сидя в неизменной позе последней, чудом выжившей совы, с уханьем филина, всё держась за голову и напевая, как в оперном спектакле, про то, что не надо сыпать серый гравий…

А на заднем фоне, и в самом деле, всё происходило, в стиле оперных песнопений…

Титулованные дамы-депутатши местного разлива, почему-то не желая ничего знать о гравии, вдруг заметив, что подоконники в этом зале, стилизованном под актовый, украшают многочисленные цветы в горшках-суккуленты, в народе называемые просто кактусами, бойко подхватились с места, тут же, где-то, раздобыли лейки и со словами «Цветочки же надо поливать…» кинулись к растениям, не терпящим влаги, обдавать их водой, словно слона из душа, оставляя на тарелочках огромные лужи, дабы обеспечить влагой землю в цветочных горшках на будущее, уже до следующего их появления на ещё одном собрании с той же повесткой, защиты окружающей среды.

Здесь же рядом, надрывался ещё один радетель этого лесопарка, принадлежащего по праву, только поэту и только ему, но на другую тему… Исполняя свою партию, он периодически визгливо между словами про гравий, вставлял «О, Боже, Боже, ну, зачем нам эти конюшни…» имея ввиду пару лошадок, на которых катали детишек по СерБору, и возила свой зад, какая-то парковая охрана. Но, не смотря на защиту зелёных территорий от туристов—хулиганов, не только же егерю- Меньженицкому выполнять сии обязанности, изображать маньяка, радетель всё разорялся, и громко в голос, всё повторял, как заученный урок: «Уберите немедленно этот ипподром…». И тоже, как сова-Меньженицкий раскачивался туда и обратно, в такт своим словам…

А тот, что всё изображал маньяка, вышедшего на тропу войны с нарушителями порядка в лесополосе, пугая их своим депутатским удостоверением, тоже не отставал от остальных участников этого оперного спектакля, и выл пуще прежнего, пытаясь перекричать «лошадника», всё делая упор на красках:

– Сколько, сколько можно, – уже почти рыдал он, – тащить эту урбанистическую серость в наш СерБор, цвета нашего Бора, – при этих словах, опять двумя руками, помогая уже при этом себе ещё и правой ногой, поэт попытался навсегда покончить с растительностью на своей голове, и вырвать с корнем всё то, что там выросло с детства…

– Ведь цвета нашего бора совсем другие. – Уже не пел, а яростно всхлипывал он. – Гравий должен быть красный, он должен соответствовать цветам нашего Бора… – с нажимом, наконец, закончил он и тут же, находясь в полном в экстазе, почти упал на пол. Так полагалось по либретто, написанному им же самим.

Но в этот момент, в хоровое пение, больше напоминающее крик ненормальных, обездоленных пациентов, случайно оставшихся без помощи врача, вступила ещё одна фигура, та самая, посетившая их собрание солидность – сотрудник по благоустройству территории этого паркового объекта, на самом деле, просто уже не выдержавший истерических воплей Меньженицкого на одну и ту же тему серого гравия, который сухо и скептично, угрожающе чеканя каждое слово, произнёс и словно резюмировал.

– 50 оттенков серого…

Щегольнув в этот момент цветом жёлтой желчи, потому что, сказав про 50 оттенков серого, «статусный» имел ввиду, прогремевший на весь мир, порнографический фильм, показ которого даже запретили в странах с исламских вероисповеданием, и которому уже было плевать и на гравий, и на все его бесконечные цвета, и даже на странноватую идею Меньженицкого украсить дорожки в лесной зоне совершенно не естественным окрасом… На секунду он даже с удивлением подумал, где это поэт видел, в каком лесу, тропинки красного цвета, но потом плюнул и на это, ему просто очень хотелось свалить побыстрее домой, подальше ото всех этих неизменных обитателей сумасшедшего дома, с их незыблемыми устоями, стены которого, конечно же, ничем не отличались от общепринятых цветов такого рода заведений…

***

Но, будучи членом «ГРУши», Серей Александрович вовсе не желал останавливаться на достигнутом, он хотел расти и эволюционировать и потому, он не только ревностно охранял деревья и кустарники своего родного лесопарка, он шагнул гораздо дальше и вместе с лидером молодёжной фракции под тем же фруктово-селекционным названием, устроил акцию протеста, но уже на Черноморском побережье, в Краснодарском крае, а не у себя дома.

Тут он уже протестовал не против неприглядного, не подходящего, на его взгляд, цвета гравия, а против незаконных построек великих мира сего, и потому, в рамках этой акции планировался проход мимо их поместий и виноградников, уточняя, мимо охраняемых силовиками территорий. За что, разумеется, все члены молодёжного звена партии «ГРУша», и были арестованы, и не только, судья наложил на только что протестовавших против незаконно построенных на Черноморском побережье дач VIP-персон, денежный штраф, а следом он же, мировой судья, вынес решение об аресте поэта Меньженицкого и предводителя молодых Зелёных на пять суток за то, что они, ко всему прочему, к своему походу туда и обратно, вдоль охраняемой силовиками территории, ещё и не подчинялись законным требованиям сотрудников милиции.

И всё это даже без учёта, что годом ранее эти активисты устроили пикник с костерком и теми самыми шашлычками, за которые ругал маньяк Меньжениций в родном лесопарке местных туристов, в противовес которым борцы за правое дело расположились не посреди леса, а прямо рядом с дачей какого-то высокопоставленного лица. Ну, и как следствие, после своей акционной прогулки по «украденному побережью» мимо палисадников, виноградников и прочих поместий vip-персон, эта четвёрка была арестована уже на длительные сроки.

Чего, конечно же, не выдержало страдальческое трепетное сердце поэта, и он, будучи в прошлом студентом литературного вуза, это сейчас он являлся лесозащитником и домохозяином, он самолично отписался в какой-то газетёнке, зелёного окраса, конечно же, на тему своей несправедливой посадки.