Игорь Аркадьев - Записки старого доктора

– Он не был наркоманом, но любил, как это теперь говорят, забить косячок, тьфу ты, дрянь какая. Разогнался на своей «ямахе», мой подарок на 28-летие, трасса Одесса – Киев, небольшой дождь, скользко. Скорость больше двухсот, точнее никто не знает. Какая разница? Как это принято писать в милицейских протоколах, не справился с управлением. А я думаю, он просто дорожный каток не заметил, рабочие бросили на краю дороги. А может и занесло. Шансов не было, отлетела голова. Одно хорошо, быстрая смерть. Мне бы такую…

Погуляли недолго вокруг дома, спустились к реке. Я не спешил, он вроде тоже. Но разговор больше не клеился. Ходили почти молча, только с моими краткими комментариями насчёт окружающего пейзажа.

– Знаешь, – неожиданно сказал Александр, – а ведь в моей жизни было полно криминала, и не простого криминала, а иногда самого безобразного. За такой много, очень много дают. Но я не сидел ни разу, пронесло, всегда как-то проносило. Другие за десятую часть садились, а я, как видишь, всё ещё стою.

– Я уже понял, что у тебя в прошлом не всё чисто, когда ты киллеров упомянул. Конечно, подробности меня не интересуют. И я не удивлён совсем. Я думаю, мало кто, а может и совсем никто не мог в нашем диком капитализме блюсти закон и приличия. И не может по сю пору. До цивилизации далеко. У кого деньги, тот и уважаемый человек, везде, от магазина до парламента. Это современный закон приличного человека.

– Этот закон действует с момента появления денег, – подхватил тему Александр, – тем не менее, какие-то моральные ценности существуют и существовали всегда. Где они только применяются, не всегда понятно.

Ещё через какое-то время он сообщил, что ему пора. На тот день я дачных дел не планировал, поэтому решил возвращаться тоже, тем более с таким комфортом.

– Ну что, – сказал он уже в машине, – нет больше вопросов? Сгодится растопка?

– Конечно, сгодится, но вопрос есть, – сказал я.

– Задавай без зазрения совести, на всё отвечу.

– Ладно, мне, вроде, всё понятно, и насчёт привычки, и насчёт старого чемодана, которого жалко выбросить. Но если у тебя там содержатся отчёты по криминальным делам, тогда вопрос номер один, как же ты не боялся, что они попадут к ментам после этих дел? И вопрос номер два, почему ты отдаёшь это мне, а не уничтожил всё самостоятельно, с гарантией? Ты не боишься, что я, например, возьму и отнесу все эти подарки к тем же ментам и они с удовольствием закроют старые свои «глухари»?

– Знаешь, я ожидал этих вопросов от тебя, – ответил он без каких-либо признаков заинтересованности, – да, была такая проблема в своё время. И я понимал, что действую неосмотрительно и есть опасность, что всё это отправит меня в тюрьму. Я держал весь архив в разных потаённых местах, у любовниц, которым доверял, у друзей, иногда у родственников. Как видишь, всё проскочило, я всегда был везучим. Но легкомыслие налицо, согласен. А что касается тебя, то здесь всё просто. Во-первых, ты не идиот, я это понял сразу, и в этом моя главная гарантия.

Я благодарно кивнул.

– А потом, – продолжил он, – даже если представить, что ты захочешь всё это перечитать, найти крамолу, а затем со всем этим потащиться к ментам, чтобы меня сдать без всякого интереса с твоей стороны, всё равно результат будет нулевой, скорее всего.

– Это почему? – не унимался я.

– А потому, что ментам это всё уже не нужно давно. Все эти дела уже когда-то и как-то закрыты и нет никаких оснований для их возобновления. Ни заявлений от потерпевших, ни общественного резонанса. Всё уже забыто давно, а у них своей текучки по горло. А чтобы я сам это уничтожал, так мне лень, стар я уже, да и печки у меня в квартире нет.

– Ну, если ты стар, тогда я что, супер стар, что ли, как в том бородатом анекдоте про Брежнева? – пошутил я.

– Да, смешно. А знаешь, ничего смешного, душой я стар, не телом, ощущение такое. Устал. Чувствую, устал, а где от этой усталости отдыхают, не знаю.

Помолчали.

– А почему бы тебе не взять, да и действительно, не перечитать всю эту мою мазню, – продолжил Александр, – конечно, там далеко не всё интересно и литературных достоинств, скажу честно, не много. Но есть места интересные, как сейчас говорят в молодёжной среде, прикольные.

– Зачем? Для удовлетворения праздного любопытства? Что мне потом с этим делать? В растопку? Так я и так собираюсь, без особого напряга. Повесть про тебя написать? Или роман? Новая повесть о нашем настоящем человеке? Как за ним киллеры гонялись!

– Ну да, ты прав, наверное, – серьёзно и как-то грустно отреагировал Александр.

– Знаешь, может быть, ты и достоин повести, что-нибудь, типа, героя уже нашего времени, продолжил я, – не знаю. И дело тут не в среде обитания самого героя. Наверное, это даже и лучше, если герой находится в отвратительных условиях современности. Чем хуже условия, тем лучше видны человеческие качества личности. Но тут возникает главная проблема.

– Какая ещё проблема? – немного удивился Александр.

– Очень простая, – ответил я, – для написания портрета героя современности нужен Лермонтов, вот главная проблема. А мои литературные способности едва ли до уровня средней школы дотягивают, я терпеть не мог писать сочинения. Что уж мне описывать. Мои главные литературные творения в жизни – это направления на анализы, рецепты, иногда истории болезни, вот и всё.

Александр засмеялся, довольно редкое зрелище.

– История болезни? Может это как раз то, что нужно, если писать обо мне.

Затем, немного подумав, добавил:

– Ну, хорошо, но был же ещё доктор Ватсон у Конан Дойла, он же был врачом тоже!

– Да, был такой персонаж, – ответил я, – но это был вымышленный герой, если ты помнишь.

– Ничуть не бывало, это сам Конан Дойл был врачом, причём практикующим врачом, я думаю, поэтому и Ватсон был врачом тоже. Так что для тебя ещё не всё потеряно.

Посмеялись. Я удивился его литературной осведомлённости, совсем нетипичной для представителя современного бизнеса, или криминала, уж и не знаю точно. Скорее всего, это почти одно и то же.

– Другое дело, – продолжил Александр, – что я совсем не гожусь на роль типичного героя наших смутных времён. Ну, смотри, я экономист по образованию, специализация – бухгалтерский учёт и статистика, не доучился в аспирантуре, не защитился, бросил, поскольку не мог жить на стипендию с больной матерью на руках. Решил заработать денег, обеспечить себя, затем спокойно продолжить занятия наукой. Так наука в прошлом и осталась.

– Во-первых, насколько я помню, Печорин и не был типичным героем, – теперь уже я решил показать свои познания, – если ты его имеешь в виду. Лермонтов сам писал, что это образ, составленный из пороков многих людей. Получается, это был немного искусственный персонаж, необходимый для осуществления идей автора. А во-вторых, я думаю, Печорин вообще не был Героем Нашего Времени.