Наиль Акчурин - Крепостные мастера. Роман

– Так кто я? Не слышу, повтори…

– Отпусти…

Анатолий безуспешно пытался высвободиться. Он боялся применять силу, от которой на женском теле в одночасье могли появиться синяки.

– Не слышу!.. – в женском голосе появилась наигранная требовательность.

– Кролик…

– Кто?!

– Ласточка…

– Уже ближе… Еще кто?

– Сердце мое… любовь моя.

– То-то же…

Силы стали покидать Светлану, она ослабила хватку и легла рядом с ним на спину, позволяя ему отдышаться.

В комнату через большое окно кухни и распахнутые двери залы заглядывало солнце. В его лучах было видно едва уловимое хаотичное движение пылинок, медленно опускающихся на красный палас в форме неправильного четырехугольника. Яркое, словно луч прожектора, сияние придавало убогой обстановке некую таинственность и позволяло почувствовать закономерную связь с тонким миром. Анатолий рассказывал, что после смерти родителей часто слышал скрип половиц и чьи-то шаги. По ночам брату отчетливо слышались голоса мужчин и женщин в этой половине дома. Конечно, возможно, это признаки белой горячки, но чтобы не испытывать судьбу, Анатолий в передний угол комнаты поставил икону, на то самое место, на котором она стояла при жизни родителей. Светлана невольно взглянула на нее и поправила плед, пряча под ним свою очаровательную наготу.

– Давай будем собираться.

Анатолий попытался встать. Но Светлана обхватила его за плечи и притянула вниз.

– Лежать…

– Ну, хватит дурачиться… Время скоро одиннадцать. А мне нужно еще на работе показаться, я все же какой – никакой начальник.

– Ладно, ладно будем собираться.

Светлане самой необходимо было попасть домой, чтобы успеть принять душ и ванну. Она уже сейчас мечтала об этом. Но в условиях частного дома это мероприятие было проблематичным.

– Ты чай будешь? – спросил Анатолий.

– Мне лучше кофе и не очень горячий.

Светлане показалось, что любимый мужчина уже тяготится ее присутствием, но, тем не менее, отступать не стала.

– Мне бы хотелось с пирожным.

– Я шоколадку принес…

– Где это ты ее взял?

– Теща из Москвы привезла.

– Ну, раз от тещи, это надо попробовать.

Светлана прошла на кухню и вымыла у рукомойника руки. Затем открыла косметичку, достала пудреницу, глядя в маленькое зеркало, попудрила лицо и причесалась. После этого громким щелчком закрыла сумочку, села на свое излюбленное место возле окна и мило улыбнулась возлюбленному.

Анатолий вынул из кармана меленькую шоколадку и положил на стол, который хотя не отличался габаритами, занимал почти половину комнаты. Газовая плита, рядом с печкой занимали вторую часть кухни.

– Ну, что начальник, ухаживай за женщиной.

Светлана три раза пробила пальцами по столу барабанную дробь.

– Ты, что шоколадку сама не можешь развернуть?

– Кофе подавай…

– Чайник закипит, тогда и подам.

Анатолий раскурил сигарету и пододвинул к себе пепельницу.

– Ты же знаешь, я не люблю горячий.

– Пусть хоть немного согреется…

– Тогда рассказывай, что там за переполох в институте? Говорят, англичане нам иск выставляют на огромную сумму.

– А ты откуда знаешь?

– Дорогой, слухами земля полниться… Ты разве этого не знаешь? Впрочем, не хочешь рассказывать, не надо. Мне кто – нибудь другой об этом расскажет.

– Кто же это другой?

Глаза Анатолия сверкнули в порыве ревности.

– Не важно.

– А что я могу рассказать? Перерисовали у англичан машину, вот они иск и выставляют.

– Какую же машину?

– По очистке масла. Зачем только скажи, это тебе надо?

– Все знают, а я что хуже других.

– Пока никто ничего не знает. Вчера только письмо в институт пришло.

– Не вчера, а в среду на прошлой неделе. И об этом весь институт два дня, словно пчелиный улей гудит. Говорят, целый год премию не будем получать.

– Что ты всякие сплетни собираешь? Когда тебе премию не давали?

– Если институт штраф будет платить, с кого деньги будут брать? Только с рядового инженера.

– Какой штраф? Вы что, все с ума сошли? За что?

– За то, что чужие чертежи использовали в производстве.

– Но это надо сначала доказать. Что в принципе не возможно. Наши чертежи прошли патентную чистоту. На этой установке успели три кандидатские диссертации защитить молодые ученые. А тут вот англичане попросили, и мы в одночасье от всего этого будем отказываться, да еще штраф заплатим?

– Но ведь формально они правы.

– Правы? Да если хочешь знать, весь мир, весь технический прогресс, и основан на шпионаже. Шпионаже умов, информации. Иначе мы все бы до сих пор жили в пещерах.

– Ну, наверное, есть какие-то международные нормы?

– Есть… Только мы клали на них большой с прибором серп и молот!!! Все… Все, голубушка, время. Мне пора.

– Ну, хорошо ухожу, только что уж ты так разнервничался. Два слова сказать для тебя целая проблема.

– Светка, ни будь вредной. Ты сама видишь, как много времени уже прошло.

– У… счет потеряла.

Светлана накинула на ноги туфли, как одолжение, подставила щеку для поцелуя и вышла на улицу.

Майское полуденное солнце пьянило. Теплый ласкающий ветерок обдавал своим свежим, бодрящим дыханием. Хотелось вновь и вновь утопать в объятиях любимого и наслаждаться. Светлана миновала извилистую тропу, закрыла за собой дверь скрипучей маленькой калитки, бросила взгляд на дом, после чего порылась в сумочке и выключила миниатюрный диктофон.

***

Старатели

После начала утреннего совещания у начальника отделения, длившегося почти до обеденного перерыва, большая часть сотрудников вздыхала облегченно. Мужчины уходили на длительный перекур – консилиум по широкому кругу вопросов. Женщины, оставаясь в аудиториях, между делом, а то и собравшись в кружок, обсуждали семейные и любовные события минувшей ночи, без сомнения самые захватывающие, животрепещущие и актуальные.

Владимир Алексеевич Чаплыгин маленький, лысоватый инженер лет сорока, вопреки своему жизненному принципу, стоял в толпе курильщиков и недоверчиво прислушивался к разговору не в меру возбужденных сотрудников. Он сосредоточенно поглядывал из-за стекляшек очков то на одного, то на другого оратора, пытаясь отделить зерна от плевел, и терялся в догадках. Противный, резкий запах табака в дополнение к зловонью туалета заставляли его щуриться и сдерживать дыхание. Он чувствовал себя отвратно и, тем не менее, старался не подавать вида и во что бы то ни стало разобраться в происходящем. Противоречивые чувства владели его душой, и борьба противоречий рождала муки сознания.

Ровно в восемь часов Владимир Алексеевич приступил к работе. Разложил перед собой научные справочники: металлурга и технолога, конспекты симпозиумов, свои увесистые тетради черновиков. Затем порылся в столе, достал логарифмическую линейку, положил ее слева от себя. И, наконец, начал терпеливо дожидаться, когда закончится ежедневный утренний гомон сотрудников.