Владимир Гамаюн - Остров «Недоразумения». Повести и рассказы о севере, о людях

Я знал что это влияние острова, которое я чувствую и спустя сорок четыре года. Это он, остров Недоразумения, просит напомнить людям о себе.

Вот тебе и ответ на твой вопрос, почему я дилетант вдруг вспомнил, (а я никогда не забывал) свой Эдем и в силу моих скромных возможностей начал писать об острове.

Я воспеваю труд старателей, я преклоняюсь перед ними, но я проклинаю золото и всё, что с ним связано: беды, смерти, горе вдов, сиротство детей. Битва за золотой урожай – это фронт, передовая, откуда постоянно вывозят раненых, искалеченных и убитых. Золото пожирает людей, но людская река не иссякает. Люди летят на блеск золота, как мотыльки на свет и так же погибают. Золото и зло – слова-синонимы.

Старатель рабочая пчела, он батрачит, чтоб выжить, прокормить семью и, возможно, но маловероятно, обеспечить старость. Все остальные, кто вьётся вокруг, это чиновники всех рангов и, конечно, криминал, повязанный с ментами одной верёвкой. Это мафия! Они работают по-крупному, и всякое разное, вокзальное, привокзальное и поездное ворьё им и в подмётки не годится, хотя и они имеют свой приличный кусок от старательского пирога. Но это так к слову пришлось.

Колыма, Усть-Среднекан, артель».. беда», зона риска. Вообще-то, эта старательская артель гордо и с претензией именовалась «Победой», но, как и яхта капитана Врунгеля, вдруг стала «бедой», по крайней мере, для меня. В 1994 году судьбе было угодно забросить меня опять на Колыму, на этот раз в старательскую артель «Победа». Особых иллюзий в отношении заработка я не питал, но реальность оказалась гораздо хуже, чем могла бы быть. Но об этом я узнаю потом-потом и в который раз испытаю на своей шкуре, что такое капитальная невезуха.

Из Москвы до Магадана на ИЛ-62 семь часов лёту без единой посадки. С высоты десяти километров обозреваю просторы нашей Родины, и у меня появляется ощущение, что мы летим над пустыней. Отчасти так оно и есть, на таких оромных площадях редкие города и городишки едва видны, а посёлков и деревушек и вовсе не видать. После операции «Ы» нашими благодетелями-затейниками, во главе с тамадой государственного масштаба, Бориской Ельцыным, гайдаровской ваучеризации, чубайсовской электрификации (бесофикации) и горбачёвской перестройки, и то немногое, что было в этих краях, исчезло с лица земли-матушки.

На другой год, когда по осени я ехал, уже с Амурской старательской артели, воочию увидел брошенные леспромхозы с лесотасками, пилорамами, трелёвщиками. Видел я и мёртвые деревни, посёлки и городишки, где когда-то жили люди, работали, любили, растили детей, по прежнему верили в светлое будущее, и ждали.

Сейчас эти, некогда живые, тёплые дома смотрят на мир пустыми глазницами разбитых окон с укором и угасшей на веки надеждой, ведь без людей они стареют и умирают. Дома, как и люди, не хотят смерти но, как и у людей, у них оказался короток век. То, что я видел, были уже не города или деревни, это были погосты, громадные кладбища чьих-то похороненных жизней и надежд, а это ведь только лишь маленький, умерший кусочек земли. А сколько их, таких погостов по всей России?

Это для нас писаны гимн, Уголовный кодекс и все остальные законы. Это наши дети присягают на верность родине, служат честно, погибая в Афганах и Чечнях. Своих отпрысков власть имущие откупят у продажных военкомов, спрячут на своих виллах за «бугром». Слуги народа живут по своему воровскому кодексу, у них другие боги, другие талмуды, кораны и библии, другая, неизвестная нам вера, хотя кто-то из них даже лоб крестит, не пропускает намаз и ест только кошерную или халяльную пищу; но они – воры, и предатели, и они пока ещё у власти. И болит у людей душа от бессилия и безнадёги.

Я нечаянно ушёл от основной темы, но больно уж накипело, вот я и испустил этот душевный вопль. Причина, по которой я опять подался в старатели, это желание вырваться из того замкнутого круга смутного времени, неудач, нищеты материальной, но хвала господу богу, не физической или моральной. «Что день грядущий нам готовит»?

Я ехал в старательскую артель «Победа», не зная что она давно стала».. бедой», и не только для меня.

И вот, полный оптимизма и самых радужных надежд, я вновь стою на земле любимого мною Магадана. Кроме меня, этим же рейсом прибыли ещё человек десять старателей, и всех нас встречал артельский вахтовый «Урал». Под русское: давай-давай, скорей-скорей, мать твою, чертей и боженят, мы попрыгали в будку и «Урал» рванул в сторону Магадана, а потом и Колымской трассы, курсом на Усть-Среднекан, до которого было что-то около пятисот км. Дорога дальняя, а ехать на сухую уж больно долго и скучно, поэтому мы тормознули вахтовку у какой-то лавки на окраине, где и затарились огненной водицей. Теперь можно выпить и за знакомство, и за лёгкую дорогу, да и за старательский фарт не забыть, а уж потом без тоски и скуки взирать на лунный колымский ландшафт, на тундру, сопки и чахлую тайгу, пробегающую за окном.

В будке было тряско и пыльно, пыль колымского насыпного тракта висела в воздухе пополам с табачным дымом, но нам было уже изрядно весело, и на такие мелочи не стоило обращать внимания. Со шнапсом дорога для нас стала гораздо короче и веселей, и к вечеру, после дикой гонки по тракту, спусков, подъёмов, мостов и мостиков, переправ и речных бродов, с подгибающимися ногами и вибрирующими внутренностями, мы вывалились из вахтовки на берегу Колымы, где и находилась старательская артель с гордым названием «Победа».

Хотя председателем артели в ту пору был Мокрушин, не хотелось думать, что все там мокрушники и темнушники, но так оно впоследствии и оказалось. Зарплату в артели выдавали только на следующий сезон, и никто никогда не знал, что в действительности ему причитается. Зная, на что мужик купится, клюнет, ему предлагали в счёт оплаты якобы очень приличное японское авто (б/у), приобретенное в порту Ванино за гроши и всученное старателю уже за… ну очень хорошую цену. Ради объективности, нужно сказать, что некоторым доставались и новые машины, но это только тем, кто батрачил не первый сезон, и артель ему задолжала кучу «бабла» за прошлые сезоны.

Всех этих тонкостей я ещё не знал, но уже явственно чувствовал запах бензина и аромат кожаного салона какой-то «Тойоты», я тоже, как и многие, клюнул на эту приманку. Но, как потом оказалось, эта манна небесная доставалась не всем, не всегда и не сразу. Ещё больше шансов было остаться ни с чем, а значит, в конце сезона оставь свои надежды, забудь свои мечты, хватай, что дают и сколь дают, лишь бы хватило на обратную дорогу. У меня так и вышло, да и не только у меня, беда ведь многих любит.