Наиль Акчурин - Крепостные мастера. Книга вторая. Снайпер

Ночью Кридин убежал через окно рабочего общежития, где администрация завода выделила ему отдельную комнату и поставила охрану до выяснения всех обстоятельств дела. Комната располагалась на третьем этаже, и члены заводской команды не могли предвидеть таких смелых и отчаянных шагов от городского интеллигента. После того, как он в задушевной беседе споил охранника, можно было воспользоваться парадным выходом, но Александр Григорьевич настолько был напуган, что не хотел рисковать своей дальнейшей судьбой, и предпочел рисковать здоровьем. Связал портьеры и простынь, привязал их батарее и с их помощью спустился вниз, предварительно выбросив из окна свой портфель.

Сколько страху он натерпелся! Ночью, в незнакомом городе, похожем на деревню, где все друг друга знают, ведь и в милицию не пойдешь. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Единственное спасение в ту ночь Кридин отчетливо услышал в стуке колес проходящего поезда. Он его не видел, шел лишь по наитию в сторону удаляющегося состава. И вышел на захудалую станцию, где проходящие поезда замедляют ход всего лишь на одну минуту. Но этой минуты Кридину оказалось вполне достаточно, чтобы забраться в вагон. Проводницу долго уговаривать не пришлось. Кридин в свои сорок пять оставался обаятельным мужчиной. У него хватило сил и мужества улыбаться и острить, и даже обнять свою грузную спасительницу. Но стоило ему со своим портфелем забраться на вторую полку плацкартного вагона, как все события минувшего дня вновь пронеслись в его сознании. Он испытал жуткий страх от сложившейся ситуации.

Этот страх не проходил три недели после возвращения из командировки. Не прошел и сейчас. Александр Григорьевич неожиданно для себя вдруг сделал открытие, что он дожил до определенного рубежа своей жизни, который в простонародье называется пожилым возрастом. Отличительной чертой этого возраста являются болезни, возникающие без видимой причины. После поездки у Кридина болела душа, а все нервы от пят до кончиков волос как будто превратились в оголенные электрические провода. В другое время он бы сказал себе: «Да переживать-то не из-за чего… Подумаешь ерунда…»

Впрочем он и теперь пытался говорить себе то же самое. Да вот побед становилось все меньше и меньше. И он все чаще вздрагивал без причины: от телефонного звонка, от стука в дверь, от пьяного окрика алкаша на улице…

Вся эта история с Красноармейским заводом, Кридин это чувствовал, будет иметь продолжение. И как его избежать, и на что можно надеяться? Он оказался заложником ситуации, в которую сам же себя и загнал. Выход из нее был один – платить по счетам. Причем может случиться так, что платить придется по всем счетам – за все годы мошенничества. От такой перспективы его тело встряхивал очередной электрический разряд. После чего наступала усталость, а затем опять приходило отчаяние.

Кридин будто попал в западню, в умело расставленную ловушку, из которой не знал, как выбраться. Он прекрасно понимал, что все в этой жизни зависит от самого человека, его душевного состояния, от настроя на ту или иную ситуацию, от отношения к жизни и к происходящему. Но понимать и философствовать об этом, находясь на гребне волны житейского благополучия и поучать других – это одно. И совсем иное, когда судьба усмехнется и задаст задачку на экзамене жизни. У нее ведь свои задумки на ваш счет. Отметки она ставит бескомпромиссно. Времени для решения отпущено сколько угодно, только жизнь отмеряет человеку пустые и горькие дни, недели, года. За вовремя не решенной задачкой обычно следует еще одна в виде ударов судьбы и так далее. Только успевай поворачиваться.

Слетел с колеи и топчи всю жизнь бездорожье.

Кридин в числе первых ощутил не радужные перспективы кардинальных перемен, происходивших в стране. Сколько раз он ломал голову, пытаясь понять суть проклятия китайских мудрецов. Александр Григорьевич не сомневался, что подкинул ему напечатанные на листке афоризмы Борька Гликман. Но что это за проклятие: родиться тебе в эпоху перемен? Кридин не понимал. Он всегда стремился к переменам. И своим подчиненным не уставал повторять: «В этом болоте социалистического застоя можно навеки погрязнуть».

Но шло время, и когда перемены коснулись всего образа жизни и лично его самого, Александр Григорьевич эту незамысловатую шараду быстро разгадал. Он ведь отлично вписался в устои той размеренной жизни, которая в простонародье называлась застоем. По большому счету он подготовился к тому моменту, когда человек достигнув определенных в жизни высот, хочет использовать накопленный за долгие годы кропотливой работы багаж, как материальный, так и духовный, и начинает наслаждаться жизнью. Ее красотами, многообразием, загадочностью и совершенством. И вот теперь он в одночасье должен всего этого лишиться.

Кридин, конечно же, не был наивным романтиком, у которого счастье придет завтра или через час, и тем более он не собирался проводить досуг на заслуженной пенсии. Он ковал свое счастье каждый час, каждое мгновение, но тем было для него и обиднее, что рушилось счастье, собранное им по крупицам. Механизм его счастья работал четко, рационально, соизмеряя возможности, в соответствии с реалиями текущего момента. Он занял свою нишу на иерархической лестнице. Он старался никому не мешать. Если его просили, он услужливо уступал место рядом. Даже не испытывая душевных мук, потому что был уверен в себе, в своих знаниях, в понимании человеческой сути и, наконец, в понимании жизни. Считал ее течение в этом русле непоколебимым. Как он любил говаривать: на наш век хватит.

Жизнь текла плавно и размеренно. Сын заканчивал институт, пусть не самый престижный – политехнический, при этом два раза из-за неуспеваемости побывал в академическом отпуске. Но Кридин считал, что пусть хоть балетно-копытный, главное иметь диплом о высшем образовании. А неуспеваемость? Он же не водку за углом пил, а отстаивал честь города на престижных соревнованиях. И если есть такая возможность, почему парню не поездить, не посмотреть страну, мир. Одна нам молодость дана… А учиться никогда не поздно…

Дочка оканчивала медицинское училище, правда, больше смотрелась в зеркало и бегала на танцы. Кридин решил: пусть продолжает династию зубных врачей. А что? У Алевтины устоявшаяся клиентура, которая записывается на прием за месяц. Состоятельные граждане, с определенным положением…

И откуда только взялась эта грёбаная перестройка?

Да попросту народу стало весело и интересно: что будет дальше? Вышел на трибуну сладкоречивый мужичок в шляпе и начал учить жить. Поначалу показалось, что он хоть немного знает то, о чем говорит. Перестройка, ускорение, гласность. Блеск появился в глазах людей – заживем по-новому. Всем уже надоела тихая размеренная жизнь. Все хотели раскрыть свои способности и получать по труду. Кридин тоже затрепыхался. В период перемен кто-то теряет накопленное годами имущество, а кто-то неожиданно приобретает и становиться баснословно богатым. И Александру Григорьевичу так хотелось в это верить. Иногда он заходил в курилку, слушал рассуждения коллег, вслух высказанные мечты: о своей деревеньке, мужиках и бабах счастливо работающих на хозяйских полях, усадьбе, не уступающей по размерам и архитектуре дворцу Меньшикова. И все это так явственно представлялось в воображении и так гармонично вписывалось в мечты взамен разваливающихся колхозов и совхозов, что Александр Григорьевич только молча улыбался. Хотя прекрасно понимал, что книжные герои всегда отличаются от подлинных, от реальных. Но так хотелось в них верить. И Кридин верил, пока жизнь не повернулась к нему обратной стороной.