Дмитрий Помоз - Три дня. Никто не знает, как жить

Хлопья моего вкусного снега все падают, луна укуталась в облачка, Мурка уснула, и стала медленно и едва слышно сопеть. Я думаю о снеге, о круговороте и о воде.

А не забыл ли я свой любимый шарик-игрушку?! Он должен лежать у меня в рюкзачке, я всегда стараюсь брать его с собой в дальние поездки. Это стеклянный шарик на серо-синей подставке похожей на колечко ствола дерева. Только помимо коры, он в некоторых местах оброс еще маленькими ракушками и кораллами, вокруг которых плавают такие же маленькие дельфины. Сам шарик наполнен водичкой. А внутри него стоит большая ракушка сине-белого цвета, и сверху на нее взгромоздились два дельфинчика. А в объятиях ракушки укутался маленький шарик, очень похожий на нашу планету, он тоже сине-белого цвета. Если чудо-шарик потрясти, то вокруг ракушки и дельфинчиков начинают кружиться вихри маленьких снежинок. Получается невероятно красиво! Хотел бы я попробовать их на вкус. Хотя мама сказала мне, что это не снежинки, а блестки, и они плавают, а не летают. И что этот маленький шарик внутри – вовсе ни какая не Земля, а жемчужина – драгоценность морей. Это все очень странно, потому что я никогда не видел ни одну рыбку в украшениях. Даже золотая рыбка в аквариуме зоомагазина выглядела достаточно «скромно и со вкусом». А вот бабушка сказала, что она точно не знает, кто из нас с мамой прав. Ведь каждый человек видит то, что хочет видеть. Но потом после некоторой паузы она хитро улыбнулась мне и добавила, что, вообще-то, тоже никогда не видела рыбу в украшениях. Даже в субботу вечером.

Если Вам интересно, то этот шарик бабушка мне и подарила, когда мы отдыхали на юге.

***

Мы стояли у длинного изгиба вокзальной платформы с мамой, папой и бабушкой. Я смотрел на рельсы и нюхал вокзал. Он пах дымом из труб паровозов, мазутом, и духами приезжающих и уезжающих, дяденек и тетенек. Родители с бабушкой стояли около сумок, напротив входа в наш вагон и о чем-то разговаривали. Мне очень не терпелось скорее поехать, и я не мог ни на чем сосредоточиться, только похаживал на противоположный край платформы и пытался отыскать взглядом семафор. Вдалеке горело несколько красных огоньков, и я переживал, что если они сейчас станут зелеными, то наш поезд уедет без нас, а мы останемся нюхать запахи вокзала. Поэтому я постоянно подходил к родителям и по очереди дергал их за рукава, звал проходить в вагон. Они высвобождали руки, просили их не доставать и набраться терпения. Со стороны все выглядело так, будто они специально окружили сумки со всех сторон, и мама со строгим лицом их за что-то ругает, предупредительно покачивая указательным пальцем, а папа растерянно смотрит то на бабушку, то на маму, то на сумки, словно они вместе в чем-то провинились. Бабушка одобрительно качала головой, мягко улыбаясь, и периодически поворачивалась в мою сторону.

Это выглядело очень забавно, я засмеялся, но мне было не с кем поделиться своим замечанием, а ведь приятно разделить что-нибудь веселое еще с кем-нибудь. Я обернулся и увидел незнакомого дядечку. Весь взмыленный этот дядечка куда-то торопился. На его невероятно волосатых ногах болтались шорты расцветки попугая и такая же пестрая рубашка. Она была полностью расстегнута и развивалась за ним, как плащ супергероя, а еще оголяла его смешной пупок, выглядевший так, будто он пытается вылезти наружу и подсмотреть, куда это они с дядей так торопятся. Пробегая мимо, он споткнулся, да так, что один из его шлепанцев-сланцев отлетел прямо в меня. Тогда он подошел, извинился и начал одевать свой шлепанец обратно. Я потянул его за руку, показывая в сторону моей семьи, беспощадно окружившей наши вещи, и попытался объяснить, как это смешно. Но вместо того, чтобы посмотреть на них и улыбнуться вместе со мной, дяденька отскочил в сторону и громко забарабанил:

– Мальчиииик! Ты чоо потерялся?!

Я отрицательно махал головой и продолжал со смехом рассказывать про наши окруженные вещи. Дядя выпучил глаза и начал надуваться, как мыльный пузырь. Мне показалось, он вот-вот лопнет. Но тут вовремя подоспела моя мама. Она схватила меня за руку и потащила к бабушке с папой.

Дядечка все стоял так и стоял с выпученными глазами и пупком, и со шлепанцем в одной руке, и медленно сдувался. А мама, отдаляясь от него, обернулась и пустила в его сторону молнию. Она это умеет.

Мама тянула меня обратно к папе с бабушкой. Резко сдув с правого глаза локон своих светлых волос, она сказала командно-вкрадчивым голосом:

– Пора идти в вагон, поезд вот-вот тронется!

Она сказала это и выжидающе посмотрела на папу, который сразу все понял (он у меня самый умный), взял мой рюкзачок, закинув его себе за плечо, потом захватил в одну руку большой плетеный пакет, а второй покатил сумочку на колесиках. Я рванулся ему помочь, ведь мы с ним мужчины, но мама крепко держала меня рядом с собой. А когда папа скрылся внутри вагона, она присела на корточки и нырнула своими дрожащими серыми хамелеонами – глазами прямо в мои. Хамелеонами потому, что они у нее наливаются зеленью и радостью, когда ей хорошо, а когда ей грустно, ее глаза заволакивают серые тучи. Я же Вам уже говорил, что всегда вижу, когда мама вот-вот заплачет. Она держала меня за обе руки, потом притянула к себе и поцеловала в лоб и в щеку. А потом еще раз. И еще. Я видел, как ее глаза зеленеют, и сказал:

– Поехали! Чух-чух! – согнув руки в локтях, я начал изображать отъезжающий поезд. Но мама немного, отпрянув от меня во всю длину своих стройных бледных рук, сжала губы, и отрицательно покачала головой:

– Нет, Митюша, мы с папой не сможем с тобой поехать! У нас очень много дел! – она тяжело сглотнула, будто проглотила большую горькую таблетку, и продолжила, – Ты поедешь с бабушкой Ксюшей! И обещаешь мне быть хорошим и послушным мальчиком! Ты ведь обещаешь?

Я ее слушал, но ответить не мог. Ведь я уже придумал для всех нас столько игр, когда мы приедем.

Мама еще раз меня обняла. И тут я подумал – надо было сразу догадаться, что они с папой не поедут. Мама любит путешествовать с гораздо большим количеством вещей. И куда-куда, а во все ее сумки можно было бы уложить не одну Африку.

До звона в ушах какая-то крикливая тетенька по всему вокзалу эхом оповестила всех, что наш поезд уезжает через три минуты. Я очень ждал, что она еще добавит, как в школе: «Класс, поторопитесь! Кто не успеет вовремя – отдыхать не поедет!». Но этого не произошло. Зато это сказала мама, и я опять вспомнил, что еду на юг без нее. И без папы.

Он как раз уже вышел из вагона и обнял на прощание бабушку. Она в ответ потрепала его по волосам и сказала, чтобы они с мамой не расстраивали нас, пока мы в отъезде. Поезд начал сильно сопеть. Папа оторвался от бабушки, подхватил меня на руки и крепко обнял. Потом поцеловал, слегка щелкнул по носу своим розовым пальцем, подмигнул и поставил одним махом в тамбур. Затем подал руку бабуле, и она тоже оказалась в вагоне. Равнодушная проводница закрыла дверь, и мы с бабушкой пошли по тощему коридору вагона искать наши места.