Ирина Ринц - Книга о прошлом

– Я вижу , что Вы с ним связаны, – аспирант коснулся своего лба кончиками пальцев, поясняя, что за «видение» он имеет в виду. – И это тесная связь – почти как кровная. Но Вы ему точно не сын. Вы не соединены пуповиной. Значит, он может быть только Вашим Наставником.

Можно ли создать подобную иллюзию? Пределов возможностей «наставника» Радзинский не знал и эта неопределённость до скрежета зубовного его раздражала.

– Это ближе к истине, – вынужден был признать Радзинский. – Эльгизу я, действительно, многим обязан – в плане духовного, так сказать, образования… – Не зная, правильно ли поступает, он вдруг рубанул откровенно. – Должен предупредить – ему что-то от тебя надо. Эльгиз спрашивал меня о тебе…

– Правда? – без особого выражения переспросил Аверин.

– Правда, – раздражённо бросил в ответ Радзинский, в сердцах швыряя на стол зажигалку, которую машинально вынул из кармана. Безучастный тон Николая показался почему-то обидным – как будто аспирант ему не доверял и зачем-то скрывал свои подлинные мысли и чувства. – Эльгиз сказал, что ты Проводник, – добавил он неизвестно зачем. Наверное, чтобы вывести Николая из равновесия.

– Ну, сказал и сказал… – Аверин с показным равнодушием пожал по-мальчишески худыми плечами, избегая встречаться с Радзинским взглядом. И сразу переключил своё внимание на ребёнка. – Боже мой! Что за поросёнок! – воскликнул он, разглядывая перепачканную зефиром малышку. – Немедленно умываться!..

Он резко поднялся. Радзинский тоже вскочил и предупредительно шагнул вперёд, проходя в коридор первым и распахивая дверь в ванную. Аверин слегка замешкался, не зная, как реагировать на подобную заботу, но послушно последовал за ним.

Мрачно глядя, как Николай энергично вытирает ладошки и личико умытого ребёнка, Радзинский поинтересовался:

– Зачем ты пришёл, аспирант? Если не хочешь разговаривать со мной откровенно?

Николай замер. Губы его обиженно дёрнулись.

– Это неправда, – тихо, но непреклонно ответил он.

– Что – неправда? – нахмурился Радзинский. – Я, например, готов тебе всё, как на духу, про себя рассказать. И на все вопросы твои ответить. А ты всё время боишься чего-то. И на каждую мою попытку хоть что-нибудь прояснить, отступаешь всё дальше в тень.

– Очень поэтично, – попытался улыбнуться Аверин.

– А главное – глубоко верно, – с вызовом заметил Радзинский, скрещивая руки на груди.

– А почему я должен Вам доверять?! – не выдержал аспирант. Впрочем, сорваться на крик он себе не позволил – просто заметно было, как он занервничал, бессмысленно теребя краешек кофточки ребёнка.

Радзинскому стало не по себе – он кожей чувствовал, как накатывает волна излучаемой аспирантом паники и пронзительной, чёрной тоски. Он осторожно забрал у Аверина полотенце.

– Ну, извини, – с искренним сожалением произнёс он. Хотелось Николая как-то успокоить – по голове погладить что ли… – Давай, ребёнка покормим, спать уложим и поговорим, наконец, нормально, – примирительно предложил он заметно напрягшемуся аспиранту и, не дожидаясь ответа, решительно направился в кухню. – Сегодня готовить буду я, – бодро заявил Радзинский покорно бредущему за ним Николаю. – Уверяю, леди, – страстно шепнул он, наклоняясь к девочке. – Вы оцените моё кулинарное искусство…

Аверин прыснул от смеха, и Радзинский сразу вздохнул с облегчением – плохое настроение аспиранта почему-то камнем ложилось на сердце и становилось так тошно – хоть вешайся…

– Ну, как Вы не понимаете?! – громким шёпотом возмущался Николай. – Она проснётся, попытается слезть и упадёт!

– Мы кресла придвинем, – миролюбиво отвечал Радзинский.

– Со всех трёх сторон огромной двуспальной кровати?! Сколько в Вашем доме кресел?!..

– Хорошо. Что ты предлагаешь? – смиренно вздыхал гостеприимный хозяин квартиры.

– Безопаснее всего уложить её спать в коляске. – Аверин половчее перехватил девочку, сладко посапывающую у него на руках.

– Но это же неудобно, – мягко возразил Радзинский. – Там тесно. К тому же из коляски, на мой взгляд, выпасть ещё проще… Давай – без ссору, без спору – положим её на диване. Смотри: тут спинка, высокие подлокотники, с этой стороны придвинем два кресла – она, даже если очень постарается, не сможет оттуда вылезти!

– Хорошо, – сдался Аверин. – Стелите на диване… Что Вы делаете?!! – сдавленным шёпотом заорал он пару минут спустя, заметив, как Радзинский, вытянув из груди девочки голубую ниточку, наматывает её себе на палец. Тот даже вздрогнул от неожиданности.

– Так я сразу узнаю, если она проснётся, – растерянно пояснил он. – Мы же на кухне будем…

– Я и без Вас это узнаю! – всё также шёпотом рявкнул аспирант. – Немедленно отцепитесь от ребёнка!!!

– Ну, Коля… – покачал головой Радзинский, стряхивая с пальца светящееся волоконце. – Ну, ты и скандалист…

– Я… КТО?!.. – задохнулся от возмущения Аверин.

– Барышня капризная, – усмехнулся Радзинский. И потянул онемевшего от гнева аспиранта за рукав. – Пошли. На кухне продолжим.

– Продолжим что ?!

– Препираться. Студент…

– Я не студент! Сколько Вам говорить?!

– А мне без разницы, – развязно подмигнул Радзинский и вышел из комнаты, не оглядываясь. Он и так знал, что Аверин никуда от него не денется.

Через пару минут тот обиженно притопал на кухню. Забился в самый дальний угол.

Радзинский только посмеивался, помешивая греющееся на плите жаркое.

– Хватит дуться, – примирительно, сказал он, выставляя перед Николаем тарелку. – Ешь.

– Спасибо, не хочу, – сдержанно ответил аспирант, сцепляя на коленях пальцы в замок.

– Не привередничай, – вкрадчиво предупредил его Радзинский. – Иначе мне придётся насильно в тебя еду запихивать. Я это сделаю – не сомневайся…

Аверин возмущённо поднял брови, но за вилку всё-таки взялся – видимо, поверил в серьёзность намерений своего нового знакомого.

– Очень на Вас похоже, – язвительно пробурчал он себе под нос. – Если не манипуляция, то прямое насилие…

– Ты такой вывод насчёт меня сделал? – с интересом глянул на него Радзинский, садясь со своей порцией напротив. – Ты поэтому так старательно меня избегаешь?

Николай ответил не сразу.

– Я Вас не избегаю – это во-первых… – бесстрастно заметил он, методично обводя кончиком вилки розовый цветочек на покрывающей стол клеёнке. – А, во-вторых, если бы я сделал относительно Вас такие однозначные нелестные выводы, я бы даже в машину к Вам не сел. Да, Вы, скорее всего, и не остановились бы…

– Ну, так что же ты в итоге решил насчёт меня? – полюбопытствовал Радзинский, отламывая кусочек хлеба и отправляя его в рот.

Аверин помолчал ещё немного, выписывая вилкой узоры по столу.