Светлана Смолина - Китайская чашка

Незваный гость заполнил собой игрушечный коробок прихожей, отразившись от края до края в мутноватом настенном зеркале, искривляющем предметы то ли от старости, то ли по прихоти сумасшедшего зеркальщика. На ее лице застыла сдержанная улыбка, скрывающая настоящие чувства, и он во что бы то ни стало хотел сорвать ее. Но соседка наматывала на палец тонкую цепочку с золотой безделушкой и, казалось, нисколько не обиделась на то мерзкое и оскорбительное слово, которое он два часа таскал в звенящей голове и перекатывал по верхнему небу, как колючий шарик.

– Я никому не даю обетов верности.

– Ты еще хуже, чем я думал.

– А разве ты думал, когда остался? Ты всего лишь хотел шлюху и получил ее. – Беспощадная к себе, она не испугалась привычного ему слова. – И если ты ошибся…

– Я?

Он задохнулся от нахлынувшего гнева. Никто не смел указывать ему на его ошибки и просчеты! Тем более, эта шлюха, депутатская подстилка, дура без фантазии!

– Я ничего не обещала и ни в чем не солгала. – Она удерживала на губах синтетическую улыбку и не отводила чуть сощуренного пасмурного взгляда. – Возвращайся в свою благополучную жизнь.

– Вот это все моя жизнь! – не выдержал он и саданул кулаком по косяку двери. – Мне незачем куда-то возвращаться.

– Хорошо.

– Хорошо? Просто хорошо и все?

– Мне нужно прибраться и в душ.

Он был уверен, что она намеренно изводила его, подчеркивая свою независимость, и он, как всегда, не мог победить ее упрямство.

– Да и черт с тобой!

Сосед хлопнул дверью с такой силой, что в трех жалких метрах ее коридорчика снова под обоями зашуршала осыпавшаяся штукатурка, как мышиные лапки, но через несколько минут попросился назад, ложась всем весом на вытертую кнопку звонка. Соседка с опаской приоткрыла дверь, но, увидев вместо негодования почти мольбу в его всегда насмешливых глазах, примирительно улыбнулась и прижалась спиной к зеркалу, пропуская мужчину в дом. В комнате сладко пахло вином из высоких бокалов, но почти не было запаха дыма. Он с отвращением подумал, что ее недавний любовник, видимо, бережет здоровье и хотел сказать что-то язвительное. Но женщина ловким движением сдернула с разоренной кровати мятую простыню и ушла в ванную, и он постучал себя кулаком в наморщенный лоб, выбивая из головы призрак ушедшего гостя.

Ее опять не было слишком долго, и он, истомившись в ожидании, распахнул дверь. Клубы пара вырвались в маленький коридор, и мужчина остановился, ослепленный ярким светом. Большое полотенце соскользнуло с ее груди на пол и нахальной кошкой путалось у нее под ногами, у него не осталось времени отвести ее в кровать.

Потом он плескал себе в лицо холодной водой и рассматривал в запотевшее зеркало, охватившее половину стены, как она расчесывает волосы, которые длинными прядями соскальзывают по спине и пружинят, закручиваясь в тугие кольца.

– Хочешь пить? – спросила она, устав чувствовать его взгляд, и обернулась.

– Только не кофе!

Женщина кивнула и вышла, а он, опершись руками о край раковины, остался бездумно следить за перламутровым водоворотом слива, отражающим ослепительный, почти хирургический свет. На кухне ее не оказалось, но, прежде чем отправиться на ее поиски, он раздвинул занавески. У подъезда уже зажглись фонари, и золотистая иномарка, приехавшая за вертихвосткой со второго этажа, сияла новеньким лаком. Сюда, к его женщине, как он опрометчиво позволил себе думать, приезжали черные представительские седаны или квадратные внедорожники. Вышколенные шоферы перегораживали половину двора, выпускали колечки дыма из приоткрытых тонированных окон и терпеливо дожидались релаксирующего на пятом этаже хозяина. Всплывшее в памяти напыщенное и лоснящееся лицо недавнего гостя вызвало новый укол ревности, как будто у него было право ревновать.

В комнате сгустился душный сумрак, и витал запах легких дамских сигарет. Он понял, что до чертиков хочет курить, но, не обнаружив в кармане привычной пачки, чертыхнулся и с тоской решил, что придется идти домой.

– Ты просил пить. – Из воздушных складок легкого одеяла она протягивала ему бутылку с водой. – А сигареты можешь взять мои.

Он присел на край отглаженной простыни, затянулся тошнотворным на вкус ментолом и уронил вмиг отяжелевшие руки между колен.

– Мне надо идти.

– Иди.

– А ты?

– Я здесь живу, помнишь?

– Если ты хочешь, чтобы я остался… – почти против воли пробормотал он и забрал у нее бутылку.

– Это ты сказал, что тебе надо идти.

Упрямая и несговорчивая долгие месяцы, сложившиеся в причудливую цепочку лет, и при этом как никто умеющая быть покорной и преданной, сейчас она будто отстранилась от эмоций и играла чужую роль, а когда потянулась, чтобы ввинтить дотлевшую сигарету в пепельницу, он привлек ее к себе.

– Не рассчитывай, что я так просто уйду.

Она ответила не словами, а стремительными, завоевывающими руками, обвившими его шею. Мужчина и глазом не успел моргнуть, как она потянула его на себя, будто успела соскучиться по еще не остывшим ласкам.

– Подожди!

Он сделал два жадных глотка и водрузил потеющую ледяными каплями бутылку на столик между бокалами, где по кругу, словно пятна проказы, виднелись чужие отпечатки, пока она деловито и сосредоточенно расстегивала на нем рубашку.

В ее приоткрытых губах и в нежных уверенных пальцах, скользящих вверх-вниз по взъерошенному затылку было что-то незнакомое или неузнаваемое, чего он раньше в ней не видел и не подозревал. Она отводила его нетерпеливые руки, ловко выкручивалась из грубоватых объятий, а потом вдруг скользнула на подушки и посмотрела говорящими глазами, и если бы он не поспешил утвердить свое право быть сверху, то мог бы догадаться о многом. Но он был не в состоянии сдержать похоть, и, склонившись над распростертым телом, хрипло спросил:

– Несладко приходится с этими приходящими?

И ее лицо сразу потухло, а ресницы сомкнулись, не позволив ему прочитать ответ. Но мужчине, запутавшемуся в сетях соблазна, не нужны были слова. Он заставил ее изгибаться в попытке удержать ускользающее наслаждение, менял ритм и торжествующе замирал, ожидая, что она даст знак прекратить эту муку. И когда она еле слышно застонала, будто стыдилась своей страсти, и спрятала пылающее лицо между истерзанных подушек, он посчитал себя отмщенным. Почти перекатился на спину, позволив ей бессильно скорчиться возле расписанной золотистыми лилиями стены.

– Довольна? – С самодовольством сытого самца он похлопал ее по влажному, неожиданно прохладному бедру и не заметил, как белеющие в темноте лопатки, словно сложенные крылья, дрогнули и окаменели, пока властная рука ощупывала доставшееся ей богатство женского тела. – Или он умеет сделать это лучше?