Виктория Ближевская - Спокойных дней не будет. Книга III. Время любить

– Совсем не нравятся. Так же как и мужеподобные девушки. Но посмотри на этот праздник обнаженного тела. Вот уж когда люди не стеснялись своих габаритов.

– Так ты предпочитаешь толстушек, не изнуряющих себя диетами? Так бы сразу и сказал. С завтрашнего дня начну налегать на булочки с маслом.

– Думаешь, ты сможешь достичь моего идеала? – усмехнулся он, скептически осмотрев ее с ног до головы с видом опытного работорговца. – Ну, может, года через полтора-два.

– Я буду стараться!

– Кстати, а какой ты была в детстве? Розовой и пухленькой, как они?

– Да нет, тощей, изможденной и бледной, как поганка.

– Не было у тебя моей мамы. До подросткового возраста у меня были вот такие щеки. – Он показал руками нечто шарообразное возле узкого холеного лица. – И весил я, как начинающая штанга, килограмм восемьдесят.

– Ты шутишь! У тебя такая шикарная фигура. Люди годами зарабатывают их в фитнесс-центрах.

– А тогда у меня была шикарная мама. Она кормила меня на убой, как рождественского гуся, учила играть на контрабасе и сама провожала в школу мимо компании местной шпаны, которая так и поджидала, чтобы оказать дурное влияние на маменькиного сынка, раскормленного до размеров хряка-рекордсмена.

– И что же с тобой случилось потом?

– Ты не догадываешься? Типичный рецепт похудания для подростка пятнадцати лет. Вместо обеда – пачка сигарет, лучше две, вместо контрабаса – карточная колода, вместо школы – чердаки и подворотни, вместо вечернего пирога с мясом или яблоками – порка отцовским ремнем.

– Бедная мама, – вздохнула Соня.

– Я думал, ты пожалеешь меня, – удивился Арсений.

– А чего тебя-то жалеть? Ты ведь похудел и перестал быть всеобщим посмешищем.

– Интересный подход, – усмехнулся он и поцеловал ее ладонь. – Но тебя я взялся бы слегка откормить.

– Ничего, к зиме я поправлюсь, – заверила его Соня. – Вот съезжу в отпуск к морю и стану толстая и красивая, как херувим. Ты же сам от меня и отвернешься.

– Тебе придется очень постараться, чтобы отвратить меня. Хотя, конечно, если поставить такую цель…

– В любом случае, сейчас это не первоочередная задача.

– Успокоила.

Они потратили на импрессионистов больше получаса, а когда положенное время свидания истекло и пришла пора расставаться, он не выпустил ее пальцы.

– Давай поужинаем.

– Увы, мне надо бежать.

– Только не сейчас, Соня. Видишь, и моя рука не разжимается, она срослась с твоей, пустила корни.

– Боюсь, ей придется, – невесело улыбнулась Соня.

– Скорее, тебе теперь придется забрать меня с собой, куда бы ты ни шла.

Арсений все еще пытался шутить, но глаза уже стали серьезными и разочарованными, а пальцы ослабили хватку.

– Я иду домой, – твердо сказала она и вдела руки в рукава плаща. – Ты знаешь.

– И там тебя ждет ребенок и больной муж… – не скрывая разочарования, сам себе напомнил он и тоже оделся, оглянувшись на их отражения в зеркале. – Как всегда.

– Сеня, прошу тебя! – Она легонько подергала его за рукав. – Я тоже не хочу уходить. Но должна.

– Задержись еще ненадолго, – попросил он, чувствуя, что она готова сдаться. – Давай забежим в ирландский паб. Здесь рядом.

– Десять минут в машине, – предложила женщина, готовая к компромиссу. – Это все, чем я располагаю.

– Этого слишком мало.

– Скоро и они истекут. – Она постучала по циферблату часов и взглянула на своего спутника. – Или домой?

– Идем в машину. Только сидеть будем в моей.

Он потянул ее к парковке, не открывая зонта, хотя дождь не прекращался, буквально втолкнул в заднюю дверь и в ту же секунду оказался рядом, повернувшись всем телом и поблескивая белками глаз в полумраке салона за тонированными стеклами. Она испугалась, что он услышит, как колотится ее сердце, и отвернулась к окну.

– Когда же прекратится этот дождь?

– По прогнозу – в середине будущей недели. Ты не любишь дожди?

Он дышал ей в затылок, и она боялась пошевелиться, чтобы случайно не оказаться слишком близко.

– Не знаю. Я люблю воду, как рыба. Но не дождь. Или дождь я тоже люблю…

– Ты не можешь решить, что любишь на самом деле?

– Меня не пускали гулять под дождем в детстве, хотя я очень хотела побегать босиком по траве, по лужам, как это не возбранялось Левушке и даже Марине. Все боялись, что я простужусь. Они были нормальные дети, а я – сплошное недоразумение.

– И с тех пор ты опасаешься, что под дождем с тобой случится что-то плохое? Даже сейчас так думаешь?

– А оно может случиться?

Она спросила это едва слышно и ниже опустила голову, как будто не хотела услышать ответ. Он видел, как поднимаются и опадают ее плечи под мокрым плащом, как подрагивают капли в волосах, слышал настороженное дыхание.

– Нет, – уверил ее мужчина и придвинулся ближе. – Я не допущу плохого. Ты можешь мне верить.

– Я хочу верить, – призрачным шепотом откликнулась она, но Арсений сумел расслышать и развернул ее к себе.

Он снимал губами капли дождя с ее волос, а Соня, закрыв глаза, трепетно отдавалась этим невесомым ласкам, как прикосновениям влажного ветерка на далеком взморье. Потом его поцелуи тронули ее висок, спустились к опущенным ресницам. Он никуда не торопился, хотя оговоренные десять минут безудержно истекали. Гладил пальцами ее длинную шею с бьющейся жилкой, смотрел в запрокинутое лицо. Наконец, она не выдержала этой сладкой пытки и сама обняла его, прижалась, потянулась ждущими губами. Сорок обморочных минут промелькнули, как один миг. Арсений оказался нежным и страстным, но не шел дальше поцелуев, как в фильмах пятидесятых годов.

– Я не нравлюсь тебе? – спросила она, облизнув горящие губы, и отстранилась. – Ты не хочешь меня?

– Здесь? Разве я могу так обойтись с тобой!

– Тогда увези меня, – прошептала она, дрожа от возбуждения. – Поедем к тебе, в гостиницу, на край света…

– И ты не пожалеешь, что поддалась порыву? Не оттолкнешь меня после?

– Я не знаю, – после мучительного раздумья вздохнула Соня и посмотрела в мокрое окно. – Может, сейчас я и ошибаюсь. Но как узнать, пока не совершишь ошибки?

В его квартире сладко и уютно пахло свежей выпечкой, как во французской кондитерской. Соня принюхалась в темноте прихожей и обернулась к хозяину дома:

– Корица?

– Плюшки, – деловито сообщил он, запутавшись в рукаве мокрого плаща. – Моя домработница уже много лет по выходным печет плюшки с корицей.

– Фрекен Бок? – фыркнула Соня и тут же испугалась. – Она сейчас здесь?

– Она интеллигентная женщина и уходит не позже шести, чтобы не мешать мне отъедаться на сон грядущий. – Арсений забросил сухой зонтик в подставку под вешалкой. – Снимай скорее плащ, простудишься.

Но вместе с плащом на пол соскользнул и ее коротенький клетчатый жакет, и внезапно Соня оказалась накрепко прижата к стене сильным, стремительным телом.