Виктория Ланжар - Бесконечную нежность храня

В первом варианте «Внутренняя мама» как бы зависает в сознании мужчины, и он начинает бороться с ней и со всем, что с ней связано (сентиментальность, эмоциональность и т.д.), пытаясь доказать себе, что он – Мужчина. Мужские амбиции выходят на передний план: «Не будь бабой», «Сентиментальность не украшает мужчину», «Женщина должна знать свое место»… И любое проявление заботы со стороны партнерши расценивается им как посягательство на святая святых – его мужественность.

Во втором варианте взрослые мужчины, которые не воюют с «внутренней мамой», а признают маму реальную, тянутся к ней, не спешат отделиться от нее. Они остаются инфантильными. Увязнув в маминой заботе, они расслабляются и лишают себя возможности прожить жесткие мужские энергии.

Инфантильные мужчины могут влюбляться, но следуют за любовью недолго. Они отогревают сердца на некоторое время, но затем начинают обесценивать отношения, потому что бессознательно пытаются повзрослеть и отделиться от любимой женщины, непреднамеренно утвержденной ими на роль «мамочки». Реальная мама при этом остается горячо любимой и оберегаемой от любых негативных эмоций.

Внутренние причины одни и те же – проблемы в детстве, а внешнее оформление разрыва отношений зависит от фантазии мужчины: «Без косметики она выглядит другой, я не хочу с такой жить», «Она меня не понимает», «Мне с ней тяжело», «Она изменилась, я ошибся в выборе» и т. д.

Постепенно чувства угасают, и разочарованный мужчина становится придирчивым критиком, недовольным в своей партнерше всем и вся. Его раздражает в ней абсолютно все – действия, реакции, бездействие. Все сказанные ею фразы кажутся бессмысленными, как и само существование «неправильного» Объекта.

А нежеланный «Объект» с трудом понимает реальность, в которой есть Любимый (ведь вроде бы то же лицо и тело, что и прежде), но нет Любящего. И на помощь приходит «рациональное мышление»: «На самом деле он меня любит, но нервничает, потому что со мной что-то не в порядке: я постарела, поглупела, потолстела».

По наблюдениям психологов, отношения не складываются практически у всех людей, выросших в семьях, в которых что-то было нарушено (дисфункциональные семьи). Они постепенно становятся полной противоположностью счастливым семьям. Если мужчине или женщине в детстве не хватало эмоциональной поддержки, заботы и любви родителей, то сценарий холодной связи с партнером будет повторяться вновь и вновь. А если родители еще и наказывали ребенка, то идея наказания будет автоматически фонить в его взрослых отношениях.

В детстве я росла как бы в двух мирах.

В первом меня любили, во втором – наказывали.

Те, которые любили, называли меня Ласточкой, летним утром срезали нежно-розовые чайные розы и ставили изящную вазочку цветов возле моей постели. Когда я просыпалась от сладкого аромата, то представляла себя принцессой в замке. Мир обо мне заботился, развлекая меня садом, озером, бабушкиными пирожками и дедушкиными стихотворениями: «Одуванчик золотой, синенькие глазки, мы пойдем гулять с тобой, расскажу я сказку…». Мне разрешалось сидеть целыми днями на дереве или нырять в книгу на несколько дней и выныривать с закрытием последней страницы. Я приносила из школы пятерки и похвальные грамоты. Я была любимой Умницей и Красавицей для бабушки и дедушки.

А там, где наказывали, меня заставляли делать то, чего я не хотела. Я должна была есть мясо, от которого меня тошнило. Правда, я втихаря выбрасывала его под стол, но, когда это мясо находили, меня нещадно били. Меня звали по имени, которое звучало грубо и режуще, как удар плетки. Я плакала в подушку и мечтала о летних каникулах, о бабушке с дедушкой.

С третьего класса меня заставляли таскать ведра с помоями, варить поросячью кашу в огромных кастрюлях и бегать к колонке за водой, которая покрывалась коркой льда, пока я доносила ее домой.

Меня били за бумажку на полу, за громкий звук, за то, что я не вовремя попалась под руку. Били ремнем, оставляя синие полосы на худой, с выпирающими ребрами спине. А если я пыталась плакать от боли, то доставалось еще больше.

Я превратилась в скелетик с темными кругами под глазами. Скомканный скелетик, потому что хотелось стать невидимой и небитой.

И оценки мои поползли вниз, к тройкам. Я плакала ночами и считала себя ничтожеством.

А все потому что мой отец был жестоким домашним садистом, избивающим своих детей и жену. В «хорошие» дни он не занимался нашим «воспитанием», прихорашиваясь перед зеркалом в коридоре, чтобы пойти в гости.

«Папа идет на свидание», – шептала мама «по секрету». И мы с сестрой радостно переглядывались: ура, папы не будет дома!

Мама, красивая молодая женщина, воспринимала происходящее как жертва: «Ради сохранения семьи». Она была привязана своим страхом и своими иллюзиями к видимости семьи. Ее слабые попытки отстоять свое достоинство гасли под ударами тяжелых кулаков и оскорблений. При этом на работе и в кругу приятелей (друзей у него не было) папа считался умным мужчиной с хорошими манерами. Но стоило ему переступить порог дома, как моментально возникала атмосфера напряженного ожидания непредсказуемого взрыва папиных эмоций.

Тишина под названием «папа дома» нарушалась только жужжанием случайно залетевших с улицы мух. Все домочадцы на цыпочках передвигались по квартире, чтобы не быть замеченными папашей. Побеспокоенный Минотавр становился опасен, как дикий зверь, обладающий властью напасть, растерзать и уничтожить.

Что может чувствовать ребенок к физически опасному папе? Только замораживающий страх. Страх быть забитой до смерти его кожаным брючным ремнем.

Никто не учил меня в детстве, что взрослые не имеют права бить своих детей. Маленькая девочка надеялась не на любовь родителя, а только на его жалость. Но монстры не знают жалости. Секунды, когда отец вытягивал ремень из своих брюк, казались мне ледяной вечностью.

– Папочка, я больше не буду! – кричала я в его перекошенное от ярости лицо, стараясь защититься тонкими ручонками от хлестких ударов.

– Молчи, я сказал! Не смей плакать! – зверел монстр, и ремень хлестал по моим рукам, спине, ногам.

После избиений спать приходилось на животе, потому что спина горела в кровоподтеках. Но самыми унизительными были субботние посещения городской бани: багровые полосы от ремня надо было скрывать от других людей, передвигаясь спиной к стене. Мне было стыдно, как будто моя изуродованная спина была показателем моей «нехорошести».

Не надо быть психологом, чтобы понимать: физическое или моральное насилие разрушительно влияет на развитие личности. Если ребенка постоянно унижают, то, став взрослым, он ведет себя как жертва, притягивая к себе агрессию, наказание, постоянно попадает под «раздачу». Выросшая жертва насилия тянется к трудным партнерам, в отношениях ее личные интересы не учитываются, и в любом коллективе она воспринимается «козлом отпущения». Такая девочка, став женщиной, часто оказывается магнитом для мудаков, которые непрестанно формируют привычный ей мир насилия… А образ папы для нее становится неосознанной моделью будущего мужа. Бессознательно она ищет партнера, похожего на родителя (такого же холодного и неласкового). Ею движет надежда, что «папин двойник» ее наконец-то полюбит, поймёт и оценит «по заслугам». А любовь она обязательно заслужит – заработает своим добрым нравом, пониманием и терпением. Но ее собственная жизнь со временем станет похожей на проколотый воздушный шарик: сколько его ни надувай, он не полетит.