Павел Катаев - Без собаки. Книга прозы

Владимир Семенович не дал новенькой записной книжке так бесславно погибнуть…

Это пример из довольно-таки далекого прошлого – костюм уже давно сделался мал, но при этом ничуть не постарел, выглядел так, точно только что сшит. Очень мальчик аккуратно его носил, что, кстати сказать, было его отличительной чертой.

Воспоминание о том странном дне, когда ему принесли специально сшитый для него костюм и он мерил его под наблюдением портного Николая Николаевича и собственного отца, Владимир Семенович трепетно хранил в душе и черпал из него уверенность, что отец действительно его любил, заботился о нем, и именно в этом состояла суть их глубоких родственных связей.

А вовсе не те глупости, которые иногда выкидывал отец по отношению к родному сыну!

Время от времени, приезжая к себе на дачу в Эстонию, Владимир Семенович сталкивался с белой собачонкой, и каждый раз та выражала по этому поводу бурную радость. Начать с того, что она всегда первая его замечала и во весь опор направлялась к нему или через футбольное поле, если встреча происходила в парке над озером, или мчалась по улице от угла к воротам дачного участка, возле которого он оказывался. Он приседал на корточки, и собачка, неистово виляя длинным толстым хвостом, который почему-то не был купирован, преданно смотрела на него…

И сейчас все случилось именно так, как всегда. Песик примчался, стал прыгать на задних лапах, стараясь достать до лица и лизнуть его. Песику это легко удавалось. Что же касается самого Владимира Семеновича, то он вдруг понял, словно бы спустившись с небес на землю: нет в их отношениях с песиком никакой мистики, и что песик вовсе не чье-то воплощение, а сам по себе, со своей особой собачьей судьбой и со своими особыми отношениями с окружающим его миром.

Тут стоит задуматься.

Даже если допустить, что песик после смерти хозяйки и остался один – а, собственно говоря, нет оснований не верить этому – ничто не говорит об его бездомности. Напротив, ухоженный внешний вид свидетельствует о том, что он ни в чем не терпит недостатка: его моют хорошим шампунем, тщательно расчесывают пахучую шерстку и, возможно даже, регулярно стригут. Если, конечно, сие требуется, то есть если у него шерсть не отрастает. Во всяком случае, вид у него вполне, вполне благополучный.

Так что же все-таки песика притягивает? Очевидно: это самая обычная бескорыстная любовь.

А если здесь и присутствует какая-то мистика, то речь может идти о природе неких душевных взаимоотношений Человека и Собаки, или проще – людей и собак.

Из записей:

«Если бы я был гений, то и жизнь моя сложилась бы по-другому.

Как именно по-другому? Мне это неведомо.

А уж как моя сложилась – так и сложилась. Довольно-таки интересно, по-обычному, главное – с перемещениями в пространстве. Вот это-то перемещение в пространстве меня больше всего интересовало. И сейчас интересует.

Кто-то именно из таких, как я, придумал пословицу «Хорошо там, где нас нет»…

И лето все впереди, да и вся жизнь некоторым образом тоже впереди…»

И еще из его же записей.

«Дело было в южной Эстонии, там, где горы, леса и озера. Эстония уже отделилась от России, и чтобы приехать сюда (или уехать туда), требуется виза в заграничном паспорте. У нас с этим нет проблем, потому что недвижимость в собственности дает возможность безо всяких посредников в лице туристических агентов или писем с приглашениями обращаться в консульство за визой и получать ее.

А в собственности у нас оказалось пол дачного домика и три сотки земли при нем.

Хотя все вышеизложенное и не имеет никакого отношения к сути рассказа, (кроме упомянутой белой собачонки, куда-то там бегущей), еще несколько слов необходимо добавить. Наверняка читатель (если таковой вообще объявится) спросит: «А как же вы там уживаетесь с эстонцами? Ведь они русских ненавидят!» Спорить не буду, не знаю. Может быть, и ненавидят. А может быть, наоборот, любят. А может быть, относятся с полным равнодушием.

Боятся? Возможно. Лучше сказать – побаиваются. А чего это, интересно, эстонцы боятся-побаиваются?

Чужая душа – потемки.

– Знаешь ли, дружок, – посмеиваясь, сказала моя приятельница эстонка, когда мы однажды возвращались к нам на дачу с прогулки по лесистым и гористым окрестностям. – Того и гляди, вон оттуда (веселый взмах в сторону Востока) из густого леса покажется такой зеленый, такой страшный советский танк!

А что? Действительно страшновато.… Хотя танк к тому времени уже не мог быть советским, а был бы российским.

Сами про себя эстонцы любят говорить, что для эстонца главный враг – другой эстонец. Но я лично в это не верю. Это такая же липа, как то, что Москва всегда завалена снегом по самые крыши, а по улицам бродят медведи. Конечно, бывают у нас сильнейшие бураны, так что ни зги не видно. И вовсе не исключено, что какой-нибудь медведь в это время и окажется вдруг на улице. Но тут уж надо винить нерадивого служителя зоопарка либо цирка, который не уследил за своим подопечным, позволил ему выбраться из клетки. А потом и на улицу.

Перечитав написанное, я обратил внимание на то, что злоупотребляю грамматической формой настоящего времени. Это не совсем точно, а вернее – совсем не точно. Ведь все, о чем я пишу (все эти блокнотики, клочки бумаги и прочее), осталось в прошлом. Следовательно, и употреблять следует грамматическую форму прошедшего времени. В настоящем времени – лишь процесс теперешней моей работы, да и то, если совсем уж быть точным, это утверждение легко можно опровергнуть. Верно же?

Просто не хочется быть скованным какими-то правилами, которые ты сам себе и навязываешь. Так что постараюсь расслабиться и без оглядки пользоваться глаголами и в прошедшем времени, и в настоящем, и даже в будущем.

Ну, да ладно! Это все теории.

Сказано: дело было в южной Эстонии…

Та маленькая собачонка, помните, белый кобелек, которого я поначалу принял за перевоплощенную Бертину, потом еще несколько раз появлялась (появлялся) в моей жизни.

О, нет! Такое заявление – «появлялся в жизни» – пожалуй, слишком пафосное. Проще следует выразиться…».

Многие мысли и соображения пропадали, так и не дождавшись, чтобы их увековечили. Нечто подобное произошло, например, с предисловием к очередной ненаписанной книге, сочиненное в уме на прогулке. Когда он вернулся домой, в голове сохранились лишь жалкие остатки.

«В заключение предисловия обращаю внимание читателя, ежели таковой сохранится к настоящему моменту, что рассуждения о том, что начало несет в себе, подобно полновесному зерну, всю суть произведения, остается в силе. Другое дело, что суть еще предстоит извлечь.

Уверенно заявляю: предисловие закончено, и вполне можно приступать к извлечению сути. А раз так – то и приступим.