Сергей ДИНОВ - Маскарон. Книга первая

– Ключ не сдали! – закончила свою гневную тираду дежурная. – Открывали ихний номер запасным.

– Как фамилия вашей Тонечки?

Дежурная нахмурилась.

– Вы из милиции будете? – с неприязнью спросила она.

– Нет, я – опер – раптор, – пошутил Воротов и вздохнул. – Что ж, завтра, так завтра… Если вы не имеете ничего добавить по существу дела…

– Имею и добавлю, – послышался насмешливый хриплый женский голос.– Добавлю, если добавят…

Воротов с удивлением обернулся на замысловатую фразу. В холле, перед узким темным коридорчиком, ведущим в буфет, стояла вульгарная девица лет за тридцать, в боевой раскраске портовой шлюхи. Ее черные волосья были взбиты неряшливой копной. Напомаженное, напудренное пропитое личико после явной бурной ночи требовало экстренного опохмелениума. Одета она была вызывающе ярко и безвкусно, в тонкой блескучей кофтенке на бретельках, в черной юбке, задранной выше пухлых коленок.

– Буфет закрыт, а у меня сушняк, – проворчала девица, ломаной походкой подошла ближе.

– А я что вам говорила, – презрительно прогудела дежурная в сторону ночной потаскушки.– Марина задерживается.

– Поднесешь даме грамм сто, для поправки здоровья? – спросила девица. Воротов невольно задержал дыхание, чтоб не поперхнуться дымом дешевой сигареты и сивушным запахом изо рта «ночной бабочки», вернее, по путановским меркам, «ночной бабули». При ближайшем рассмотрении, «даме» было лет за сорок, во всяком случае, с виду. Воротов сдержался от циничного сарказма и по-джентльменски предложил:

– К вашим услугам, мадам.

– Маде – мазель, – пошутила девица и представилась.– Лара без пары.

– Мадем у – азель? – шутливо уточнил грамотный Воротов.

– Проспалась бы, подруга, – пробурчала из-за стойки дежурная. – Дышит тут поганым дыхом!..

– Отринь, мамаша, – злобно отрезала Лара.– Но так что? – обратилась она к Воротову. – Таки поговорим, кавалер?

Заметив некоторую нерешительность вялого здоровяка, Лара добавила для интриги:

– Блондиночка ваша таки склеила нашего крутого Гарика. Смелая девчонка!..

– Яна?! – обрадовался Воротов, что зацепился хоть за что – то в этой замысловатой истории с исчезновением актрис… или за кого – то.

– Шатенка ваша к ночи съехала с ресторану с ними вместе на таксомоторе в порт… Там и осталась в кафешке… Гарик свалил с блондинкой… Ну, что, здоровяк, идем кушать киевску котлету, али как? – добавила Лара, почувствовав в мужчине интерес, цепко и решительно подхватила Воротова под руку, развернула к выходу и снова представилась:

– Лара.

– Опять очень приятно, – Роберт.

– Будя врать – то! – возмутилась путана. – Приятно ему… Но спасибо, Роб е рт, за культуру общительства…

– Да, я – шлюха! – заявила Лара, когда они устроились с Воротовым в прохладном желтом сумраке подвальчика на бульваре всё еще имени железного Феликса – Дзержинского. Зал ресторанчика был оборудован под трюм торгового судна. На таких баркасах в старину могли ни столько бочки с вином возить, сколько пьянствовать на приколе в порту вольные мореманы. С потолка свисала безвкусица местных рестораторов: рыбацкие сети, канаты, цепи с тусклыми светильниками. Стены кабака были обиты лаковыми досками, будто борта судна. Медными кольцами с заклепками и подсвеченными голубыми стеклами были обозначены иллюминаторы. Запахи по трюму блуждали самые невероятные: от жуткой кислятины прокуренного помещения до приятного аромата жареного шашлыка.

Воротов судорожно сглотнул слюну, но обедать с драной путаной не было никакого желания.

– Шлюха, да! – продолжала Лара. – И представь Роб е рт Незнакомыч, нисколько этого не стыжусь. Такая моя работа. Последнее, что у меня осталось, так это вот – моя тела, – она потрясла дряблыми телесами в вялой «цыганочке». – В сопливой юности у меня, знаш, какая комплекция была?!.. Как у Мерелины Манры… Закачаешься! А теперя чо?!.. Всё пропито, прожито, выжато моими грязными кобелями, законными и… разными… а-а… Нехай жэвэ жовто – блокитная як ей вздумается… Но – без меня. Всё! Уезжаю, отчаливаю!.. Нынче, здоровяк, уезжаю на малую родину, в шахтерский поселочек Красный к моему долбанному папаше под крыло… Шоб еще годков десять по его инвалидности да на его пенсион внучка свово нахаляву вынянчить и поднять с пеленок…

Принесли запотевший пузатый графинчик. Лара, без приглашения, сама налила полный фужер и залпом выпила первые сто грамм водочки без закуски. Болезненный румянец медленно выступил сквозь плотный слой пудры на щеках. Долго, минут десять сидела жрица любви в благодати внутреннего согрева, зажмурившись, потом распахнула безобразные наклеенные ресницы, повела маслянистыми глазами на Воротова. Тот терпеливо ждал, что же странная, занюханная мадама имеет еще такое сказать интересное о пропавших актрисах. Распутная Лара оценила тактичную паузу совсем незнакомого мужчины.

– Ну, что, москаль, потерялись ваши девки насовсем? – спросила она громко и грубо, тоном ожившей стервы. – Потерялись. Загуляли… Белый теплоход, пальмы, канатка на Аю – Дага… – подтвердила она версию главного оператора Кипренова. – Ах, проходили мы все это… в драной юности… лет в семнадцать – двадцать – тридцать… Дамы, дамы, не вертите задом! Это не пгопеллер вам говорят!.. Две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед – и две назад!.. – пропела путана.

Воротов промолчал, с трудом сдерживаясь от грубости, хотя Лара, как говорится, лила воду на мельницу его сомнений.

– А ты, я погляжу, – мужииик! Люблю таких. Настоящих мужиков, спокойных, уверенных, терпеливых. А че же ты, терпеливый, так и не выпьешь со мной ни граммули?

– Нет, извини, – ответил Воротов, – и так башка тугая, с бессонной ночи и вчерашнего пивняка. Да еще куча проблем наваливается. Фильм закрывают. Сначала актрисы свалили, потом главный герой отказался сниматься. Обвал.

– Кино – это хорошо. Кино я люблю. Красивая у вас житуха. Даа… Расскажи – ка, будь добреньки, как вы там снимаете, сильно интересуюсь…

– Настроения нет, извини. Надо разгребать проблемы.

Лара обиженно приподняла пухлые плечи, низко склонилась над тарелкой, будто ткнулась в еду сизой сливой носа, долго и неряшливо чавкала овощным салатом. Воротов брезгливо отводил взгляд, сдерживался, чтоб грязно не выругаться, подняться и выйти вон. Его ангельское терпение нельзя было долго испытывать. Он отпил прохладный «Боржоми» из горлышка бутылки, невольно скосил глаз на внушительные округлости рыхлых грудей собеседницы, что колыхались в декольте неряшливой кофточки.

Опытная проститутка Лара тонко почувствовала, когда Воротов потерял терпение, приподнял зад со стула, чтобы рассчитаться с барменом и уйти.