Ирина Кир - Графини Вишенки

В училище заметили математические способности испанца и направили учиться в Москву, где случилось еще одно обретение: Александра Архарова. Тоже сирота – блокадница. Познакомились, как это обычно происходило в те времена, на танцах. Пашку, несмотря на детдомовское воспитание, всегда отличало некое благородство и подчеркнутая галантность. Того и гляди снимет шляпу да руку в перчатке положит на эфес, перед тем как обратиться к собеседнику. И это при том, что ни шляп, ни перчаток, ни тем более эфеса слушателям военного училища в двадцатом веке уже не полагалось. Руководитель художественной самодеятельности даже шутил по этому поводу: «Чтобы сыграть графа, Санчесу ничего делать не требуется – достаточно просто выйти на сцену». Поэтому, когда встал вопрос, кого отрядить на фабрику пригласить молодых швей на вечер танцев, никаких иных кандидатур, кроме Павла, не рассматривалось.

На маленькую, всего метр пятьдесят два, Шурку гренадер Санчес в тот день не обратил внимания, зато она смотрела на жгучего парня в форме во все глаза – не верилось, что такие красавцы ходят по земле, а не только в кино. В назначенный для танцев день тихая и робкая Шурочка Архарова набралась храбрости, подошла, запрокинула голову и пригласила Павла на белый танец. Фабричные девчонки прыснули в кулаки, но смех их длился недолго – через неделю смуглый старлей 3 3 Старлей – старший лейтенант. , ободрав всю сирень у ворот проходной, повел крошечную Шурку в ЗАГС. Две одиноких души встретились и больше никогда не расставались.

Сначала Паша с Шуриком (с первых дней знакомства он называл ее смешным мальчишеским именем) жили в общежитии, а когда у молодых Санчес родилась дочь, им выделили двухкомнатную квартиру. Только обустроившись в собственном жилье, Павел позволил себе снять с шеи жетон и положить его в укромное место. Время от времени он выдвигал заветный ящик, доставал уже потемневшую латунь и просто держал в руках. Он молча рассказывал родителям о своих радостях и поражениях, просил советов и благословений. Например, когда шел на операцию по удалению камней, с разрешения врачей надел кулон. Всякое бывает… чтобы в случае чего мама с папой были уже рядом… И когда хоронил единственную дочь, сжимал жетон в обеих руках, пришептывая: «Мамочка, дорогая, папочка, дорогой, примите, пожалуйста, доченьку мою, позаботьтесь о ней, прошу вас!» И о внучках тоже молил: «Ни о чем ином не прошу, пусть выкарабкаются. Кривые, косые, хромые, но путь выживут». И либо Мария с Энрике замолвили наверху словечко, либо Светкина неистовая воля была всем силам добра и зла царственным указом, но совершенно замечательные Вика с Никой росли здоровыми, счастливыми девочками, совершенно не ощущая себя сиротами. Где сиротство? Иные дети из полных семей о такой заботе не мечтают! Только малышек выписали из больницы – бабушка уволилась с работы и села с внучками. Близняшкам пришла пора идти в детский сад – Александра Ивановна устроилась в садик нянечкой. За год до поступления в школу Павел Степанович подал в отставку с должности преподавателя математики Суворовского училища и устроился учителем того же предмета в ближайшую школу. Вика с Никой снова находились «в семье». И мама всегда улыбалась с фотографии. И бабушка Рита тоже не отставала – на ее прекрасной даче близняшки дышали свежим воздухом и кушали выращенные дедом «экологические» продукты. А еще невидимым пологом, сотканным из любви и ласки, их окутывают неведомые Энрике Санчес и Мария Санчес д’Астрога.

Если Александра Ивановна старалась держать внучек в узде, ограничивая их потребности (Вику с большим успехом, чем Нику), то Павел Степанович баловал девчонок как только мог, невзирая на педагогику. Денег в семье не хватало, а он взял да купил целых два велосипеда и с радостью смотрел, как Вика с Никой гоняют по даче с утра до ночи. У самого-то велосипеда никогда не было (даже кататься на нем не умел), зато внучкам угодил. Когда сестры заинтересовались автомобилем, взялся учить на собственном стареньком «жигуленке», получив пару царапин и несколько вмятин. И электронные часы в красивых пластиковых корпусах ухитрился достать (тогда все «доставали»), и серьги на пятнадцать лет на свою голову внучкам через знакомых у ювелира заказал…

– Ты совсем, Пашка, уже с ума сошел! – причитала Александра Ивановна, разглядывая две пары женских золотых серег. – Я уже смирилась с тем, что ты постоянно потакаешь их прихотям, но мы же договорились! Договорились, что ты со мной будешь советоваться, прежде чем покупать девочкам подарки.

– А что не так? – буркнул недовольный Донкихот. Он занял денег на подарок, а теперь выходит – зря, промахнулся.

– Да все! – фыркнула супруга. – Это ж надо! Додуматься купить девчонкам на пятнадцать лет серьги из александрита! Это камень одиночества! Ты что, хочешь, чтобы они всю жизнь в девках проходили?

– Да будет тебе, Шурик, – насупился Павел. – Какое одиночество? Такие красавицы. К тому же камень очень хорошо под их глаза подходит. Так же цвета меняет…

После тринадцати глаза близняшек начали немного меняться. В зависимости от освещения они становились либо сине-серыми, либо густо-фиалковыми. «Происхождение Александрии» и александритовые глаза.

Про одиночество Александра Ивановна упомянула не из-за суеверий и предрассудков. На то у нее имелись основания. Про крылатую богиню Нику знали все – такой Ника Вишнева по сути и являлась. Легкая, ветреная, увлекающаяся и, по мнению большинства педагогов, чрезвычайно легкомысленная. Постоянно влюблялась, путалась в поклонниках, вместо учебы лазила по чердакам в поисках старья, что можно выгодно продать скупщикам на Арбате, или, наоборот, спускалась с диггерами под землю. Вот занятие у ребенка! Правда, к языкам имела склонность – с удовольствием занималась английским и даже имела виды на японский. Порывистостью и увлеченностью Ника сильно напоминала мать – ту тоже в свое время с чердаков снимали.

В пантеоне известных языческих богов про богиню Викторию не сказано ни слова, и Никина сестра, находясь в тени, тянула учебную лямку за двоих. В школе на них уже махнули рукой – пусть только доучатся, и сама Вика не роптала. А чего роптать? Все по справедливости – она за Нику делает все уроки, кроме английского, а Ника за нее бегает на свидания. Да, Виктория Вишнева, как в свое время Светлана Санчес, ждала своего принца, но в отличие от матери кроме математики ее мало что интересовало. Таким удивительным образом, посредством разделения собственного характера, Света ежесекундно присутствовала в обеих своих дочерях.

Они редко назвали друг друга по именам, предпочитая одно на двоих – Вишня. Но, как бы парадоксально это ни звучало, они и являлись одной большой Вишней. То, чего не хватало в Нике, с избытком присутствовало в Вике, и наоборот. Как бы понимая необходимость выдерживания равновесия бытия, сестры заполняли те лакуны в жизни друг друга, которые пустовали.