Михаил Генделев - Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник)

Когда пою: «Враги сожгли родную хату»,
нет-нет с улыбкой да и вспомню Арафата!

За чисткой вставных зубов.
Эйфория

Когда армянка говорит, что от меня брюхата,
а-апять с улыбкой вспоминаю Арафата.

Действующая армия.
Очередь (за пивом)

Я знаю слов набат. Подводит тока,
что в метафизике не дока.

Перечитывая свое.
Бессонница. Полдень

Даже плевенький ящик Пандоры
за долги унесли кредиторы.

Зиндан

Все Пушкину прощу за сказку про Балду.
Какой величественный гимн Труду!

Колоннада (Биржи)

Читал Коран. Такое резюме:
чем в их раю, так лучше в Костроме!

Расставшись с армянкой

Вайскопфа наблюдал с трех до часов пяти.
Какой, однако! Глаз не отвести!

Миква

Нашел горчичник. Съел. Живьем.
Лапу сосать – инстинкт? Или прием?

Бессонница.
Как-то не по себе

Как вижу полицейского – иной
раз маху дам. Но чаще все-таки – за мной.

За нумизматикой

Пришел домой со свитком Торы.
Дошел до сути. Входят кредиторы!

Зиндан

Сколько бесстыдства все же в людях! Цигельман,
как оказалось, написал роман.

Ясная Поляна
(за table-talk’ом)

Пиздец:
«Меняю первородство на супец».

За чтением «Б’решит»

Как хорошо, что подключили газ,
а то б совсем светильник разума угас.

Обронишь невзначай какое-нибудь «mot»,
а повторяет всякое дерьмо.

За пасьянсом

В «Эгегей, хороша ж Палестина!»
«Эгегей» – восклицанье. Кретина.

Кто-нибудь ласкал армянку,
перенесшую ветрянку?

9 Ава. День сапера

Доволен ли взыскательный художник,
когда на нем наручник? И наножник?

Зачем «Умру ли я, но над могилою…»
всегда поют с такой нечеловечьей силою?

На тризне

Хоть волхвуй, хоть не волхвуй —
окончание на «хвуй».

Чем продолжительней молчанье,
Тем упоительней журчанье.

По возвращении из СССР

На мир подлунный глянешь без прикрас —
и на тебе! Чайковский – пидарас…

За пасьянсом.
Военная тюрьма Рамле

Заметив, что на Капри все усатые,
Сморкался трубно: «Ах вы черти полосатые!»

На Капри.
Лаская армянку

Этот лучший из миров
удивительно херов.

Армагеддон, Армагеддон!
Как много дум наводит он…

Напрасен труд топиться одному,
Когда ты ни Герасим, ни Муму.

Минута слабости.
Мертвое море

Да здравствует мыло душистое
И веревка пушистая!

Над лысым черепом любви
Соорудим из пальцев «V».

За туалетом

Клебаны, жадные до плоти,
Могилу раскопали тети
И мясо хладное во рву,
Урча и сплевывая, рвут,
Качают грязные тюрбаны.
Ну что ж! на то они клебаны.

Ебаться, право, сущая безделка.
Но раз, сойдясь на олимпийский двор,
Вакх и Диана, импотент и целка,
вступили в спор.

Рек Вакх: Что импотент, так с отрочества пьяный —
под кайфом не до вас, до баб!
– Я девочка, – ответствует Диана, —
поскольку хер ваш слаб!

Едва не развалив Юпитера чертоги,
кляла Прыщавая похмельного Скопца.
Мораль: увы, увы! людя́м подобны боги,
когда туманен хер, а плева из свинца.

Пока Кондом изобретал гондон,
Нимало не дремала мать-природа.
Вот так родился пламенный Дантон,
Трибун и вождь французского народа.

Когда сижу один я при луне,
Задумаюсь, бывает, на минутку.
«Клуазоне, – шепчу, – клуазоне»,
А медсестра уже уносит утку.

1 Душа на Востоке, а тело – где Запад кровав.
В чаше изгнания – вина не слаще отрав.
Что мой обет – если Эдома род
Сел над Сионом, а надо мной – араб?
5 Я бы Испанию в пыль постелил за само
Счастье увидеть руины Храмовых врат!

1…а поэт был рабби Шломо-катан —
такой, что с ним рядом никто не стал —
(со времен, когда жил Эвер Ави Йоктан) —
семенили те, с кем он рядом шел, —
5 так велик был этот «Меньшой»!

Он до горних высей взошел ремесла,
ведь его Поэзия родила
на колена Мудрости, и сплела
чтоб – «он вышел первым». И – не отменить! —
10 первородства багряную нить.

Он был Мастером средь подмастерьев стиха;
Рядом с ним они по ветру шелуха,
да и Вдохновенье само
они крали, подделывая клеймо
15 того, «кто был помазан Господом перед народом его»,
Песне Песней – он равен – Шломо!

Разве сильный поэт, в свой высокий час —
и прочтет его – а для смертных, нас —
его Поэзия – чудо.
20 И «надо подняться на небеса, чтоб нам ее снять оттуда».

В молитвах из-под его руки
грозной мощью веет от каждой строки,
в Судный день – с вечера до утра —
мы внимаем Поэзии – нард и шафран
25 в оправе сапфира его пера!

Колоннада разума он – а стих
его – рабби царей земных!