Петр Карцев - Кот олигарха. РОМАН

Однажды в среду в начале сентября Лене пришлось пойти в кино. На экраны выходил фильм Изгнанники Плутона , в который «Интербест» зачем-то вложил бессмысленное количество денег; никто точно не знал, сколько именно. Потраченный бюджет был предметом обрывочных и загадочных реплик между Яной и Жанной, которые вызвали у Лены тайное любопытство. Она поискала информации в интернете, где вскоре нашла таблицы кассовых сборов, узнала выражение «бокс-офис» и прочла интервью с прокатчиком фильма.

Незадолго до дня премьеры среди сотрудников устроили лотерею за десять приглашений. Барабан с лотерейными билетами поставили в столовой возле кассы; каждый сотрудник получал билет вместе с чеком. Лена попробовала отказаться, но кассирша просто кинула билет ей на поднос. Когда она подсела за столик к Биллу, он схватил билет и тут же надорвал. Внутри строгая надпись требовала получить приглашение на премьеру в отделе кадров. Ниже было добавлено жирными красными буквами: «Явка обязательна».

Лена смутно подозревала, что если она не явится за приглашением, вряд ли кто-то сможет вычислить, кому именно принадлежал непредъявленный выигрышный билет. Тем не менее, чувство ответственности заставило ее в тот же день зайти в отдел кадров.

– Найденовой везет, как утопленнице, – прокомментировала Уткина, доставая из ящика стола конверт с логотипом «Интербеста».

Полученное приглашение на два лица Лена безуспешно пыталась отдать нескольким знакомым из числа коллег, потом Марине, потом маме. Изгнанниками Плутона никто не интересовался. На следующий день в компании объявили, что каждый сотрудник обязан посетить фильм за свой счет и принести в отдел кадров билет как отчетный финансовый документ. Лена позвонила спросить, нужно ли ей будет покупать билет несмотря на то, что она уже получила бесплатное приглашение.

– Обязательно, – резко отрубила Краликова, которая, возможно, не совсем разобралась в ситуации. Лена объясняла сумбурно.

После дождливой недели на исходе августа в Москву вернулась летняя погода. В день премьеры Лена пришла на работу в одном платье, прикинув, что если к вечеру станет прохладнее, она поймает машину. Сложнее было решить проблему спутника. До последнего дня надеясь избавиться от приглашения, она не задумывалась, кого могла бы взять с собой. Просто не пойти на премьеру она не решалась: вдруг зал окажется совсем пустым, и ее неявка будет замечена – вдруг именно она окажется виноватой в недостаточной массовости мероприятия?

В обеденный перерыв она обратилась с неизбежным вопросом к Биллу. Еще до этого она с напускной легкостью предложила поход в кино Вере, случайно встреченной в коридоре, но та болезненно скривила губы и похлопала Лену по руке, пообещав ради нее по первой просьбе сесть голой жопой на кактус. Лена, смутившись, скомкала остаток разговора.

Скрепя сердце, она позвонила двум университетским подругам, по которым не успела соскучиться. Они, видимо – тоже, поскольку обе отказались к ней присоединиться, сославшись на вполне правдоподобные планы другого рода, но присовокупив пожелания непременно видеться чаще.

В сухом остатке получался Билл. Доставая ложкой фрикадельку из супа, он затряс соломенной головой в ответ на Ленину просьбу и сохранял непреклонность сквозь второе и десерт, объясняя, что народный режиссер Решетинский, автор Изгнанников , ему глубоко неприятен и он из принципа не станет платить деньги, чтобы посмотреть фильм.

– Но тебе как раз не нужно платить деньги, – сказала Лена. – Приглашение совершенно бесплатное.

– Все имеет свою цену, – наставительно отозвался Билл. – Даже если она скрыта в неявных и невещественных поборах.

Лена на минуту задумалась над этим утверждением, которое показалось ей неожиданно глубоким. Одновременно она думала о том, что в столовой «Интербеста» готовят очень вкусное картофельное пюре совершенно без комочков, как у нее самой часто не получалось.

– Что может получить Решетинский от того, что ты бесплатно придешь на его премьеру? – спросила она.

Билл заметил вдали только что вошедшую Лару и призывно замахал рукой, немного привстав над стулом. Одновременно он пустился в машинальное объяснение; было видно, что мысли его уже переключились на что-то иное. Лара была в довольно короткой юбке и, как обычно, привлекла внимание не только их столика.

– Во-первых, время. Он, как вампир, высасывает твое время, которое могло быть использовано на жизнь, любовь, бесценное общение с близкими, на продуктивную деятельность. Ты можешь беспечно не дорожить этими двумя часами, которые потратишь на его фильм, но умножь два часа на количество зрителей пусть даже провального фильма, и ты получишь годы.

– Века, – поправила Лена.

Билл повернулся и внезапно сфокусировал взгляд. Лара уже заметила его и махнула рукой в ответ.

– Века? – удивленно переспросил он.

– Зависит от количества зрителей, – смущенно сказала Лена. – В одном столетии чуть меньше девятисот тысяч часов.

Билл переварил информацию.

– Века, – подтвердил он, искоса наблюдая за продвижением Лары в очереди к кассе. – Тот факт, что Решетинский не может присвоить эти века и распоряжаться ими, не означает, что он их не украл. Но он ворует не только время.

Он замолчал, глядя в пространство.

– А что еще? – с интересом спросила Лена.

– Престиж. Статус. Респект. Деньги.

Каждое слово он подчеркивал и отделял от следующего, легонько ударяя по столу тупым концом вилки.

– Но не у меня же, – слабо возразила Лена.

– У всех своих зрителей, – настаивал Билл. – Каждое непустующее кресло на его сеансе – это голос «за». Даже если зритель выйдет из зала, отплевываясь, он уже проголосовал за Решетинского. За то, чтобы Решетинскому давали деньги снимать еще, и приглашали в телевизор, и писали о нем в журналах, и награждали в Кремле, и уступали место в метро. И ты тащишь меня голосовать за Решетинского. Да никогда в жизни.

Лена смущенно уставилась в тарелку, отложив кусок котлеты, уже поднятый было на вилку. Ей не приходило в голову, что ее поход в кино может иметь такие глубокие и губительные последствия.

– Ты знаешь хоть одного человека, которому нравится Решетинский? – неумолимо продолжал Билл.

– Нет, – признала Лена. Она никогда не зондировала мнение своих знакомых по поводу Решетинского, но симпатия к этому режиссеру казалась маловероятной, поэтому любой другой ответ на вопрос Билла был бы неточным и неправдивым.

– Вот именно, – обвиняющим тоном резюмировал Билл. – А между тем все ходят на его фильмы, оказывая ему уважение, которого не чувствуют. Это и означает, что он их уважение украл.