Виктор Житинкин - Повести

Посмотрев по сторонам, в потемках я не нашел ничего, что могло бы послужить оружием в моих руках и впервые почувствовал себя совсем беззащитным.

Минутная тишина в коридоре за дверью закончилась громким пьяным смехом, который тоже внезапно смолк, и тут же наступила самая настоящая гробовая тишина. Я не находил себе места, не зная, что делать. Исчезли все, кто выходил за эту проклятую дверь. Появилась боязнь чего-то неизвестного и непонятного.

Но вот дверь открылась и, слава богу, вошел совершенно целый человек в плавках.

– Не дали поспать, скоты… – то ли спросил, то ли посетовал он.

– Что происходит? – спросил я, немного успокоившись.

– Не обращай внимания. Друзья перепили немного. Я их сегодня в кафе, или как тут его гастштедтом, что ли называют, видел. Я раньше ушел, они остались. Вот и перепили ребята. Только я вроде уже встречался где-то с ними. Не припомню, где. А мне дали командировочное предписание странное. В часть, которой не существует.

– Не эта ли часть? – я вытащил и показал ему свое предписание.

Взглянув на листок, он ухмыльнулся и сказал:

– Значит, и тебе тоже искать эту часть придется.

– Так может быть я смогу наконец-то узнать, что происходит с нами? Что это за несуществующая часть?

Молодой человек, между тем, надел брюки, подошел ко мне и протянул руку. Вблизи я разглядел его, это было что-то: фигура атлета, мышцы бугрились на всем теле. Редкой силы, видимо, был этот юноша. Мне стало, почему-то, стыдно и обидно за себя.

– Давай познакомимся для начала, – сказал он. – Лейтенант Астахов, а если просто, по-дружески, то Дмитрий.

Я назвал себя и подал ему свою руку. Он ее мягко пожал, но я успел почувствовать – случись что, вырвать ее из такого пожатия не смогу. Так вот о ком говорил мне прапорщик с красной повязкой на руке.

Я оглянулся на возню у дверей. Держась за косяк, там стоял пьяный до изнеможения лейтенант, за ним тенью стоял еще один, точно такой же офицер, только еще пьянее.

Стоявший первым, лейтенант, обвел комнату мутным взглядом, остановился на Астахове, заулыбался во всю физиономию и спросил:

– Это ты что ли Астахов? Уж не Димка ли?

– Да, Дмитрий.

– Я это понял, когда ты завалил меня сейчас. Я думал, что некому меня тут так обидеть, а ты взял и обидел. А ты ведь этим броском у меня на «Вооруженке» выиграл. Вспомни Болгарию.

Наморщив лоб, Астахов что-то вспоминал а, вспомнив, заулыбался и направился к дверям.

– Вовка! Николаев! Да быть не может! Черт побери. Как же я вас с Виталькой не узнал. Вообще-то да, злой я сегодня целый день, непогода, да неопределенность эта дурацкая. Вы тоже хороши! Зачем так напиваться нужно было. Когда я увидал вас в этом немецком кафе, тошно стало. Мелькнуло что-то знакомое в ваших перекошенных лицах, но окончательно я вас все же не узнал. Помню, вы все порывались ко мне подойти, да сил не хватало задницы свои оторвать от стульев. Чтобы не злить вас своим присутствием, я быстро ушел. Так, перекусил чуть-чуть.

– Мы с братом так и не смогли за целый день найти часть, в которую отписаны. Правда, брат?

Брат, которого вероятно и звали Виталий, стал уже немного приходить в себя и вникать в смысл происходящего. Он закивал головой, подтверждая слова, но продолжал держаться за брата.

– Ну что вы в дверях стоите? Заходите, да по кроватям. Где там солдат? Солдат? Где тебя черти носят?

Владимир Николаев, улыбаясь, приложил палец к своим губам и сказал:

– Тс-с! Он в туалете. Я его ненадолго там закрыл.

Находясь ближе всего к двери и, поскольку братья уже сидели на койках и стаскивали друг с друга мокрые сапоги, а Дмитрий лежал, я быстро прошел к туалету и вывел оттуда, чуть живого от страха, солдата.

– Я думал, что он меня убьет. Только за что? Что я плохого сделал? – он дрожал, словно я его из холодильника вынул.

– У тебя что-нибудь болит? – Я внимательно осмотрел его и прощупал кости рук и ног. Мне ведь пришлось увидеть, как взметнулись и исчезли его ноги в дверном проеме, поэтому и боялся за здоровье солдата.

– Да нет, все цело. Только таких сильных людей я еще не встречал. Ведь он меня как щенка в туалете на очко посадил, да еще кулак под нос сунул, чтобы молчал. Ну, я и молчал, – продолжал жаловаться солдат.

– Ну, ладно, ты ведь солдат. Прости, пожалуйста, дяденьку. Просто, у него шутка не получилась.

– Хороша шуточка! Чуть не убил, – продолжал ворчать солдат, но говорил он тихо, чтобы «этот», не дай бог, услышал.

– Солдат, скажи-ка, как тебя зовут? Видишь, тезка мне, Вовка тоже. Давай будем друзьями, – Николаев протянул солдату руку, от которой тот шарахнулся, было, назад, но я легонько подтолкнул рядового к офицеру.

– Ты знаешь, дружище, у нас в борьбе, так бывает. Намнет кто-нибудь тебе бока на соревнованиях, так он потом лучшим другом становится. По крайней мере, уважать его начинаешь.

Я снова разделся, лег в остывающую постель и с интересом стал наблюдать за происходящим в комнате. Раздав белье, солдат ушел спать, братья разделись и теперь аккуратно развешивали мокрую одежду на стульях и спинках кроватей, чертыхаясь и кляня все на свете: и дождливую немецкую погоду, и собачью жизнь, и все, все, все.

Наконец и они легли, оставив включенным один светильник в дальнем углу комнаты. Некоторое время в помещении стояла тишина, но никто не спал. За окном однозвучно шуршал бесконечный дождь, не усиливаясь, и не ослабевая.

– Володя, ты не спишь? – тихо спросил Астахов.

– Нет.

– Как хоть у вас служба, жизнь? Вижу, что поправились оба. Я вас в гастштедте не узнал даже!

– Не поправились, а опухли от постоянных пьянок, – поправил Дмитрия Володя Николаев.

– А что так?

– Да! Жизнь какая-то неправильная. И к чему нужно было лезть в это военное училище. Ну, ладно спорт. Там все честно, справедливо. Накачался, оказался сильнее – набил морду противнику. Ты победитель, ты герой! Подкачал немного, слабее оказался – извини, друг, ты побежден, тебе набили. В училище мы, по сути дела, не учились. Какие мы к черту офицеры, командиры, если с курса на курс без учебы переводили нас за счет силы, за счет побед на соревнованиях. В Армии какими-то затычками служим. Витальку командиром взвода полигонной команды поставили, меня, и того хуже, командовать взводом регулировщиков. Не перспективы, не званий не светит, от силы «старшего» получу и баста. Пройдет еще несколько лет, сил не будет с молодежью драться, спишут, и исчезнешь с арены бесследно и бесславно.

– Ну-ну! Брось-ка ты эти мысли, может, все не так и плохо. Нужны же, мы стали сейчас? Вот для чего мы здесь? Значит, нам предстоит что-то сделать. И сделать это нужно с применением силы. Не случайно, ведь, собирают именно силовиков. Кстати, сегодня днем я в городе встретил целую группу офицеров, таких же, как и мы, молодых совсем, после училища. Но с ними я уже почти со всеми встречался, в том числе и на «Вооруженке». А один из них, Руслан кажется, татарин, помню, чуть башку мне не свернул. Тогда я только начинал еще в «люди», так сказать, выбиваться. Отделал он меня по полной программе. Боюсь я его с тех пор. Слава богу, больше судьба не сводила нас с ним на ковре, уверен, что проиграл бы ему. Воля железная у него и руки, как рычаги, тоже железные.