Виктор Житинкин - Повести

* * *

Большой стресс вернул Команду в нормальную жизнь. Люди стали дружелюбнее, внимательнее друг к другу, стали больше общаться. Пока среди людей в трюме шли разборки, авторитет «Черного полковника» среди офицеров Команды значительно возрос. На глазах у всех, он нанес поражение службе внутренней безопасности, рискуя своим положением и, даже большим. Он всех поставил на свои места и дал понять, кто у кого начальник.

Однако, через пару дней спокойной, уравновешенной жизни, череда происшествий потрясла Команду офицеров.

Ночью я проснулся от нездорового скрипа кровати под Иваном Ивановичем. Отойдя ото сна, я понял, что именно он так ворочается и сопит, словно с ним что-то происходит.

– Иван Иванович, ты что, не спишь? – полушепотом я задал вопрос, боясь потревожить Руслана.

– Ты знаешь, Руслана почему-то долго нет.

– Объясни подробнее, я не могу понять твое беспокойство.

– Все просто. Перед тем, как лечь спать, я заметил, что с нашим командиром что-то не то, но виду не подал. Слышу, ты храпишь уже, а Руслан ни одного звука не издает, чисто помер. Нарочно стал посапывать я, будто сплю. Тут он встал, ноги в тапки засунул и, тихо так, вышел. Думаю, что уже около часа нет его. Такого не было еще.

Мы оба с Иваном Ивановичем, поднялись и сели, не зная еще твердо, что нам делать, как поступить.

– Может, дойдем до туалета, поищем его, – предложил я.

– Пошли, – согласился мой коллега.

Не одеваясь, лишь сунув ноги в тапки, мы вышли в прохладное чрево корабля. Дежурное освещение слабо мерцало в нескольких местах трюма, но этого света было достаточно, чтобы увидеть движущегося человека. Но движения не было.

Мы дошли до туалетов, долго лазили по лабиринтам среди кают, но на палубу подняться не решились. Молча, не сговариваясь, мы оба одновременно оказались у своей каюты, хотя лазили по лабиринтам в разных направлениях. Дверь каюты, почему-то, оказалась открытой, а я отлично помнил, как, стараясь не хлопнуть, тихо, но до щелчка прикрыл ее. Сердце тревожно заныло. Войдя в каюту, при слабом свете ночничка, мы увидели Руслана, лежащего в своей кровати. Только вот лежал он в странной и нелепой позе и, даже, поверх одеяла. Иван Иванович щелкнул выключателем и, мы с ним застыли от ужаса, голова Руслана, закинутая до предела назад, была вся в крови. Пучками слипшиеся волосы представляли страшную прическу на аккуратной голове нашего командира. Сгустки крови были размазаны по всей подушке.

Приникший ухом к груди Руслана, Иван Иванович закричал во все горло:

– Живой! Живой! Сердце бьется!

Я выскочил за дверь и, что есть сил, побежал по лабиринту к каюте нашего доктора. Дверь была закрыта изнутри. Барабанный бой разнесся по всему брюху корабля. Когда доктор с испуганными глазами выглянул из двери, я, не соображая, что делаю, схватил его за голову, пытаясь потащить за собой и, естественно, получил приличный удар в лицо. Он-то и привел меня в чувство. Лежа на полу я закричал:

– Руслана Шакирова убили!

Доктор сразу сообразил, в чем дело, нырнул в каюту, выскочил с чемоданчиком, помог мне подняться и так же, как и я, в трусах и тапочках, побежал вслед за мной.

Руслан уже стал приходить в себя, у меня с души свалился камень. Жив! Жив наш командир! Он лежал с широко открытыми глазами и с недоумением разглядывал снующих вокруг него людей. Доктор принялся приводить в порядок сознание Руслана. В эти минуты появился наш полковник. Некоторое время он молча наблюдал за происходящим, изредка облизывая пересыхающие губы. Он пытался самостоятельно разобраться в обстановке, но, видимо, это было непосильно даже ему. Он отвел меня в сторону и спросил:

– Объясните, что произошло?

Несмотря на то, что его потряхивало, внешне он выглядел спокойным. Я вкратце объяснился с ним. Он задумался и про себя сказал:

– Странно, что до сих пор нет ни одного человека из службы внутренней безопасности. Впрочем, может быть, ничего странного и нет вовсе.

Вся Команда собралась невдалеке от нашей каюты, и, молча стояли офицеры, ожидая разъяснения ситуации. Кто-то из ребят успел одеться, но большинство стояли в том, в чем застал их поднявшийся шум. Вышедший из каюты полковник попросил всех разойтись по каютам и лечь спать, поскольку, ситуация сегодня еще не ясна, а, пострадавший сообщить о чем-то не в состоянии.

– Поверьте мне, старому полковнику, что я обязательно доведу до вас о том, что сегодня, сейчас произошло. Я не обманывал вас никогда и ничего не скрывал от вас, но, обещаю, плохо будет тому, кто нарушил закон нашей Команды и нанес из-под тишка этот незаконный и страшный удар. Едва ли кто решился бы в открытом бою сразиться с этим богатырем. Так, что, по местам!

Оставшиеся около Руслана – мы с Иваном Ивановичем, доктор, Фирсов и сам полковник, бережно, на руках, перенесли нашего командира в лазарет, ему требовался покой. Я, правда, отстаивал свою позицию и, требовал оставить Шакирова в нашей каюте, но меня, почему-то не захотели даже слушать об этом. А лазарет представлял собой немного уменьшенную каюту, оснащенную кое-каким медицинским оборудованием. Видимо, никто и думать не мог, что молодые, здоровые люди, будут получать такие страшные раны прямо в корабле.

Уже к утру, Руслан полностью пришел в себя, не было только сил подняться с постели, слишком велика была потеря крови. Он не мог, так же, толково объяснить, что же произошло с ним прошедшей ночью.

Мы с Иваном Ивановичем стали обыкновенными сиделками для нашего командира. Во время своего дежурства, наш механик пытался любым способом услышать от Шакирова о случившемся, но, стоило ему попытаться залезть поглубже в душу командира, как тот совсем замыкался и, чтобы избавиться от назойливости, нашего добрейшего, а теперь и любопытнейшего, Ивана Ивановича, он закрывал глаза и начинал сопеть, притворяясь спящим. Иван Иванович нервничал, злился на Руслана, но сделать ничего не мог.

Заняв место возле своего командира Шакирова, я даже не пытался заговорить с ним. Всему свое время. В тишине и полумраке дрема стала накатываться волнами. Говорят, что замерзающий человек не чувствует холода, одно лишь блаженство пронизывает его тело и сознание. Засыпая, я испытал нечто подобное. Стыдно признаваться в этом, но куда деться: бессонная ночь, ужас происшедшего, превратили мои нервы в какую-то тряпку. Я не выдержал и заснул на «посту номер один» для меня в данный момент. Мне стал сниться сон: человек шел мне навстречу, тянул ко мне руки и, голосом моего командира, Шакирова Руслана, просил выслушать его. Сон пропал мгновенно. Бледный командир смотрел на меня чистыми ясными глазами и чуть слышно говорил:

– Послушай меня, Виктор. Я ничего не хотел говорить при Иване и не сказал. Кто меня ударил – не знаю. Я не хочу ни на кого грешить. Но вчера я нечаянно встретился с твоим другом Астаховым Димкой. Мы с ним говорили на высоких тонах, со злобой. Он стал заметно сильнее, мне с ним уже не справиться. Я сам предложил ему прийти на встречу со мной ночью, чудный бой был бы, без свидетелей. Я по разному, думал, может быть, обнявшись в бою, мы простили бы друг другу нашу неприязнь, но победителей там не должно было быть. Если бы выиграл я, никто в жизни бы не узнал об этом бое, но Димка стал бы мне другом, как и тебе. Я хотел угодить тебе, представь, Виктор. Повторяю второй раз, кто меня ударил – не знаю. Я прошел метров десять, не больше, как все кончилось. На Димку я не грешу. Не должен был он так сделать, чтобы из-под тишка, не в его характере это. А, впрочем… Чем черт не шутит. Может, перегорело что-то. Ты его друг, ты сможешь понять: делал он это или нет. Узнай, и, можешь не говорить мне. Я уверен, что ты поступишь справедливо.