Михаил Лекс - Два процента от Бога. Роман-сказка

Сначала детский сад. Мы берём вашего ребёнка и внимательно смотрим. Мы определяем, можно ли ему идти дальше, можно ли ему двигаться по пути так называемого основного оболванивания. Ведь основное формирует, строит, производит, именно школа. Институт – это уже шлифовка, оттачивание мастерства. Институт – это избранным. Здесь важен более индивидуальный подход к каждому. Здесь скорее важно некое абсолютное качество результата, нежели сам результат.

Более того. Уже само желание продолжить обучение в высшем учебном заведении есть некий тест на то, что перед нами, если и не стопроцентный дебил, то девяносто девять в нём точно есть. Вот так, милые. А вы как думали? Небось уверены были в том, что основное как раз и даётся в институте? Ан, нет. Выходит, что только на один, ну максимум два процента и можно рассчитывать. Конечно, ни в коем случае нельзя умалять значение школы. Ведь только она и только в ней и происходит основное для формирования идиота. Более того, и ничего и не надо к тому добавлять, что уже сотворила школа. Всё уже сделано. Основное уже сотворено. Если чего не сделано, то на большее и нет смысла рассчитывать.

Институт – не то заведение, где неудачникам дают вторую попытку. Ничего подобного. Только шлифовка, только оттачивание мастерства. Закончив школу и сдав все экзамены, человек перестаёт быть самим собой и… становится полноценным идиотом, способным родить потенциального урода. Правда, совсем недавно наши учёные доказали, что рожать потенциальных идиотов можно и не учась в школе, и более того, минуя даже детский сад и даже ясли. Что, конечно, само по себе прискорбно и наводит на грустные мысли. Грустно становится в первую очередь от осознания ненужности всей системы воспитания. Получается, что все усилия человечества напрасны. Получается, что та огромная работа, что проделывается, не есть необходимость. Что всё можно и так. Что сама работа несёт только удовлетворение процессом, где процесс ни в коей мере не влияет на результат. Но не будем отчаиваться, – говорил Святозар сам себе и уже на лестничной площадке, куда его выпроводил Фёдор Михайлович, поскольку Святозар ему порядком надоел. – В конце концов, любая теория тогда только истинна, когда её можно научно опровергнуть. А что до открытия наших учёных, то сами понимаете, кому сие открытия принадлежат. Так стоит ли придавать тому большое значение? Уверен, что нет. Уверен, что найдутся те, кто скажет своё громкое слово в защиту как школы, так и института. Уверен, что родители детей своих будут отдавать в садики не потому, что им не с кем их оставить на то время, пока они зарабатывают деньги, а потому, что именно там позаботятся о том, чтобы дети стали похожи на своих родителей, чтобы они стали полноценными идиотами.

В то время, пока Святозар говорил на лестничной площадке сам с собой, Фёдор Михайлович укладывал сына спать. Уложив его, он вспомнил о Святозаре и решил проведать его.

– Это всё очень интересно, – сказал Фёдор Михайлович, выходя на лестничную площадку и закуривая, – а Вы не могли бы поподробней рассказать о том, кто Ваши родители.

– Мать свою я не помню, – ответил Святозар. – Отец, сколько я его знал, всегда мечтал купить себе отдельную квартиру.

– Квартиру? – удивился Фёдор Михайлович. – Это интересно. Хорошо бы поподробней, – попросил Фёдор Михайлович.

– Чего тут интересного, – грустно усмехнулся Святозар. – Ему уже сорок тогда было, когда он, значит, мечтать-то это вот начал. Казалось бы, ну живи ты себе спокойно в коммунальной квартире, так нет. Семья, видишь ли, у него. Устал он, видите ли, с семьёй да в одной комнате. А комната та – всего-то четырнадцать метров. А нас – четверо. Вот он и стал мечтать. Ему бы, дураку, раньше помечтать-то. Ему бы помечтать в эпоху социалистического застоя. Тогда бы ему мечтать, мужику сорокалетнему, семьёй обременённому, когда этих квартир, говорят, как собак нерезаных было. А он вот решил мечтать тогда, когда все квартиры разобрали, а новых ещё не построили. Не спит он ночью. Ворочается. Мечтает. Мечтает, что у всех по комнате будет. А квартира большая – мечтает отец – комнаты в ней светлые, с высокими потолками. Мечтает о том, что будет у него свой кабинет и станет он через тот свой кабинет настоящим человеком. С тем отец и засыпает. И снится ему сон.

Снится ему, что идёт он по большому полю. Только не летом, а зимой. Снега – по колено. Идти тяжело. Но идёт он. А посреди поля стоит квартира. Та самая, о которой мечтает. Огромная квартира, с пятью комнатами и кухней. Только уборной нет в той квартире. Отец и думает, чего это уборной-то нет? С тем он и просыпается. И решил отец тогда, что сон тот правильно понять нужно, а через правильное понимание может чего и получится. А ещё решил, что про сон тот никому не скажет. Даже жене и детям решил о сне не рассказывать, а самому во всём разобраться. Но очень уж мудрёно всё было во сне том. Никак ему тот сон не разгадать.

Однако не даёт отцу покоя мысль, что через разгаданный сон тот он и обретёт своё счастье. То счастье обретёт он, которое видит в квартире своей отдельной. Решил тогда он книг каких умных почитать. Пошёл он в магазин книжный. Много книг было в книжном магазине, долго выбирал. Выбрал однако. Толстая та книга была. Странное и загадочное название было у той книги: «Постижение непостижимого». Более всего ему название понравилось, а кроме того, книга та была толстая. Полторы тысячи страниц было в той книге. Это отцу тоже понравилось. Уверен он был в том, что действительно хорошие книги должны быть толстыми и чем толще, тем лучше. Вот с того самого момента, как он обзавёлся книгой той, жизнь его сильно изменилась.

Через книгу ту бросил работу свою. Целыми днями дома торчит, ни хрена не делает, читает только. Но мудрёной, скажу Вам, книга та оказалась. Хоть и русскими буквами напечатана, но слова в ней всё более иностранные. А у отца в доме и словаря-то русского языка нет, не говоря уже о словаре иностранных слов, о существовании которого он и знать-то ничего вообще не знал. Он и русские-то слова с трудом понимал, что уж здесь про иностранные-то говорить. Но так и не купил он словари, а читал без них. Те слова, значения коих не понимал, сам домысливал и давал им свои значения. Но и при всём этом на прочтение всей книги ушло у него без малого пять лет. Во как.

Много событий с ним за те пять лет случилось. Жена его, мать моя, померла. Нас в детский дом отправили, лишив его отцовства. А он особо-то не переживал, а нашёл он себе взамен умерший жены какую-то другую тётку, с ней и жил. Та была хоть и старше его на три года, но не намного глупее.

И вот на шестой год от начала прочтения «Постижения непостижимого» озарился отец. Понял он смысл сна того, что снился ему тогда, когда ещё жена его жива была, да дети жили при нём. Понял он, что надобно ему ехать в поле то, да идти через него к мечте своей. Главное, что и время года тому способствовало, потому как январь месяц был. Решил он и тётку свою, которая с ним за место жены умершей была, с собой взять. Та с радостью согласилась. Приехали они на вокзал, взяли два билета и поехали. Всю дорогу он в окно смотрел, ждал, что вот появится то поле, через которое он квартиру свою найдёт. Но не было поля. Всё больше лес был. Мелькал так, что голова закружилась и уснул он, сидя у окна, уткнувшись лбом в холодное стекло. И опять снится ему сон, что идёт он по полю, но только уже снега не по колено, а выше, чуть ли не по самый пояс снега того. Ползёт мужик, старается, что есть мочи через глубокий снег продирается, потому как видит, что впереди стоит она – квартира отдельная, то есть мечта его заветная, мечта всей жизни его.