Михаил Лекс - Два процента от Бога. Роман-сказка

Сын Фёдора Михайловича от первого брака был тяжело болен. С женщиной, с которой жил и которая ждала от него ребёнка, не мог оформить отношения, при том, что свадьбу с ней уже справили, а первая жена до сих пор развод не давала. Денег катастрофически не хватало, а нужно было строить новый дом, участок уже был куплен, на берегу длинной и грязной реки, недалеко от моста.

После того как ушёл от первой жены, а квартиру оставил ей и сыну, переехал к матери в двухкомнатную. Хорошо, что успел купить загородное поместье. Досталось оно ему почти даром. Восемь гектар на берегу озера, с каменным домом, баней и полуразрушенной фермой. Там он и проводил основное время своей жизни, когда не работал. Он возглавлял в городе представительство одной крупной компании, торгующей замороженным мясом, был её генеральным директором. Двести тысяч долларов в год, которые он там получал, не способны были удовлетворять все его потребности. Нужно было как-то крутиться, что-то придумывать, а это и было самое трудное, потому что думать он не пытался, не умел и не хотел этому учиться.

Учиться он не хотел вообще, а не только тому, чтобы учиться мыслить. Он не хотел конкретности, цельности, определённости. Более всего он не хотел честности. Честность он ненавидел, как и людей, которые были сами честны и требовали этого от него. Он мог простить людям всё. Он мог простить предательство по отношению к себе, он мог простить невыполнение обязательств. Возьмите у него денег и не отдайте – он простит Вам долг, а то и забудет про него. Но честности он простить не мог, не потому, что прощать не умел, но в силу того, что сам был нечестным. Однако страстно желал честным казаться.

Это не шутка и не игра. Всё очень серьёзно. Того, кто обвинял его в нечестности, в подлости, в предательстве он наказывал. Особо упорных он убивал. Но это в крайнем случае. Был не тем, кем жаждал казаться, а потому и казался тем, кем не был. Сам был маской и людей хотел видеть только в масках. Ему все импонировали и жалели. Жалели за доброту его, за бескорыстие, за несчастливый первый брак, за то, что его многие обманывали, за то, что и сами те, кто жалел, обманывали. Да много ещё за что его жалели. И ведь действительно было за что. Себя он считал самым умным. «В любом деле, – говорил он, – должно и нужно, и можно добиваться цели». Добавьте к тому его приверженность к неконкретности самих целей и Вы поймёте, в чём суть его личной формулы успеха.

Фёдору Михайловичу импонировали энергичные люди. Но энергичные люди, по мнению Фёдора Михайловича, должны были быть в масках. Тогда только Фёдор Михайлович считал, что они не опасны.

– Человек не должен быть самим собой, – орал Фёдор Михайлович при каждом удобном случае. – Человек не должен жить своими идеями, своими мечтами, своими фантазиями. С детства, как только человек становится способным мечтать, он должен мечтать о том, о чём ему скажут другие люди. Кто угодно. В первую очередь пусть это будут родители. С детства на человека должна быть надета маска. А ещё лучше – карнавальный костюм. И только когда на нём будет маска или карнавальный костюм, а лучше и то и другое, тогда только следует начинать превращать его в энергичного и целеустремлённого человека.

Фёдор Михайлович и сам был и в маске, и энергичным. Спал по семь часов в сутки. Не допускал в свою жизнь пустого времяпровождения. Даже в церкви разные ходил. Ему было всё равно, в какую церковь ходить, а потому он ходил во все, что были в его городе. Но особенно он предпочитал новую церковь, что появилась в городе всего три года назад. Ему нравилось там всё. Энергичные молодые люди в масках и карнавальных костюмах, все чем-то заняты, чисто выбриты, никакой конкретности, хотя и много целей, но все те цели – какие-то неопределённые и расплывчатые, именно то, что Фёдору Михайловичу и надо. Но самое главное, самое приятное для Фёдора Михайловича были высокие доходы этой молодой религии, церковь которой ему так нравилось иногда посещать.

В этой новой религии ему нравилось всё. Во-первых, недалеко от дома, где он жил в городе. Во-вторых, не надо стоять, а всё – сидя. В-третьих, всё платно. А главное то, что никакого бога там нет, а потому действительно отдыхаешь там и сердцем, и душой. А то, что дорого, ну так это нестрашно. Деньги – они такие, чем больше их отдаёшь, тем больше и получаешь. А потом, при этой церкви были и курсы, где учили, как заработать денег. Правда, всё там так неконкретно, зато непонятно, а потому интересно. В общем, симпатии испытывал он к ней и видел её успешное будущее.

Иногда он ходил и в церковь Ивана Иваныча. Но там ему было тяжело, потому как всё было слишком конкретно и просто. Так же нравилось Фёдору Михайловичу исповедоваться. Исповедовался он, где только можно, в любой церкви, не важно от какой она религии, главное, чтобы там исповедовали. Очень Фёдору Михайловичу нравилась исповедь, потому что понимал он, что освобождение от прошлых ошибок, позволит ему добиваться большего в настоящем. Это он раньше исповедь избегал, по недоразвитости, но после, как почитал Фрейда, что-то и до него стало доходить.

И в новую религию он именно из-за исповеди и подался. Там, что самое главное, на приборе проверяли, врёшь ты или нет. Очень ему это понравилось. И понравилось, что там цели были, не пойми какие. В общем, куда-то и к чему-то надо стремиться и кем-то стать. А став им, многих бед избежишь и многого достигнуть сможешь. Во как. Но толком он, конечно, не соображал, чем занимался в этой церкви, да там и никто этого не соображал. Все ходили, платили, получали исповедь, кругом чисто, пьяных и бомжей нет, а чего ещё надо.

Но главное, какой вывод сделал для себя Фёдор Михайлович: что и новая религия неидеальна, хотя и ожидает её, лет так через семьсот, великое будущее. Тогда и пришла ему, в его башку, идея: создать свою церковь, а лучше религиозную школу, с помощью которой он отдаст тела человеку, и с помощью которой человек отвоюет души и у Ивана Иваныча.

Первое, с чего решил начать Фёдор Михайлович своё самоубийство, сочинить своё собственное учение. Он потратил лет пять на то, чтобы отразить основные положения своего учения в популярной форме. Кроме того, Фёдор Михайлович решил, что и ему надо иметь своих ближайших учеников. Среди его учеников было много достойных и уважаемых людей нашего города. Первым его учеником стал некто Святозар Неверов. Позже Вы узнаете о нём кое-какие подробности. Сейчас скажу только, что познакомились они, Фёдор Михайлович и Святозар, случайно.

5

На центральной улице города Святозар случайно наступил на пятку Фёдору Михайловичу.

– Идиот, – сказал Фёдор Михайлович Святозару.

– Вы наивны, коли полагаете, что я идиотом родился, – отвечал Святозар Фёдору Михайловичу. – Ничего подобного. Я идиотом стал. А вернее, в него меня превратили, как, собственно, и не только меня, но и каждого. И потрачено на то было, между прочим, немало усилий. Уверяю Вас, – эмоционально говорил Святозар Фёдору Михайловичу, – что идиотами становятся с детства, но дети идиотами не рождаются, их таковыми делают. Кто делает? Господи, да мало ли достойных. Во-первых, родители. Эти первые. Будучи сами идиотами, по той же, кстати, причине, что и их дети, они и детей своих иначе и видеть не могут и не желают как только подобными себе. Хотя, честности ради, следует заметить, что если бы дело было только в них, я имею в виду родителей, то уверяю Вас, что идиотами были бы немногие, но действительно избранные.