Дана Гельдэ - И малое станет большим, и большое – малым

В казахских семьях всё гораздо сложнее, действуют оба этих закона, когда старший за все отвечает, помогает родителям, а младшему достается забота о родителях и наследство. Наследовать было нечего. Вторую часть обязательств – заботу о родителях, мама тоже взяла на себя.

Наша семья всегда жила рядом с мамиными родителями и, все самое сложное досталось не столько маме, сколько моему отцу. Мама не могла помочь мужу, у нее уже давно не работала правая рука, даже по дому многое делал папа. Отец был благородным человеком, он не припоминал теще, что она его не любила когда-то, частенько ворчала на него. Когда случилось это несчастье, он сказал: «Я свою родную мать не помню, потеряв ее в два года. „Мамой“ называл только тещу, поэтому буду за ней ухаживать так, как если бы это была моя родная мать».

Когда выходили замуж дочери и женились сыновья, бабушке трудно было привыкнуть к новым членам семьи, она была к ним строга и категорична, моему отцу доставалось больше всех, он чаще попадался ей на глаза. Однажды они с дедушкой обсуждали моего папу во время его отсутствия. Услышав от них недоброе о своем отце, я начала громко плакать и кричать: «Аже, я люблю папу и тебя! Почему ты его не любишь? Что же мне теперь делать?!» Бабушка растерянно смотрела на меня, на пятилетнюю воительницу, а потом нежно обняв, сказала: «Прости меня, я больше никогда не буду так говорить о твоем папе. Я не подумала о тебе.»

Милая моя, родная, сколько ты вложила в меня любви, многое во мне от тебя, ты была для меня и бабушкой, и другом. Я делилась с тобой своими секретами, но сколько еще хотелось бы тебе рассказать, а еще больше слушать… Мне не хватает тебя всю мою жизнь… Моя дорогая аже, я всегда чувствую твой любящий взгляд с небес! Люблю и помню тебя всегда, мой ангел!

«Малое стало большим». Выросла, проблемы становились масштабнее, я очень ждала, когда «большое станет малым», только мои неприятности не убавлялись. «Моя дорогая аже, когда же наступит предсказанное тобой счастье? Где мой счастливый остров? Надеюсь, это будет Москва?» – думала я в этом душном, пахнувшем потом вагоне.

Погруженная в свои мысли, в воспоминания о прошлом, я сидела с закрытыми глазами, и не заметила, как вошедший на станции мужчина подошел близко. Выдохнув мне в лицо перегаром, он начал грубо трясти за плечо и кричать: «Ты, чурка, вставай, с моего места! Я работаю в ФМС, сейчас позвоню в Самару, тебя снимут с поезда и депортируют».

Медленно открыв глаза, не вставая с места, абсолютно спокойно, змеиным шепотом, чтобы не разбудить пассажиров, но достаточно твердо и отчетливо, я ответила ему: «Меня дальше Оренбурга не пошлют.» «Почему?» – ехидно кричал мне в лицо скандалист. Сурово посмотрев на него, сказала: «Потому что я там родилась! Это я сейчас позвоню твоему руководству лично Геннадию Андреевичу и Константину Сергеевичу, „пробью“ по билету твои данные, и сообщу руководству ФМС, что держат у себя такого дебила, который позорит организацию».

Услышав имена своих больших начальников, которых он даже в глаза, из-за своего мелкого, ничтожного положения, не видел, мужчина отшатнулся, изменился в лице. Резко протрезвев и успокоившись, он, молча, начал укладываться спать.

Поднявшись на свою вторую полку, я попыталась заснуть. Перенервничав из-за него, мне пришлось мучиться в пустых попытках, сон абсолютно не брал меня. Уставившись в потолок, я начала читать чьи-то дорожные заметки, нацарапанные гвоздем на потолке, здесь были инициалы, даты, пункты назначения. Возможно, также, как и я сейчас, кто-то до меня не мог уснуть. Возможно, он менял свою жизнь и чье-то тревожное сердце бешено колотилось тогда на этой полке, заглушая торопливый стук колес.

«Да-да, да-да, да-да», – утвердительно отвечал поезд на любой мой вопрос, который я задавала ему мысленно, но когда меня охватывали сомнения колеса говорили уже задумчиво: «так-так, так-так, так-так».

В эту дальнюю дорогу я уезжала тайно, боясь, что меня остановят, не отпустят. Никто, кроме детей, не сказал мне своих напутственных слов, я сама себе пожелала: «Белой дороги!» – так говорят многие восточные народы, и буддисты, и мусульмане, когда желают удачи начинающему свой путь, свое дело, меняющему свою жизнь. Они желают счастливого и легкого пути к реализации задуманного, потому как мы мечтаем о многом, задумываем разное, поэтому это короткое и ёмкое пожелание несет в себе много смыслов. Например, воины Чингисхана с этой фразой начинали свои походы, и верили, что высшие силы будут вести их по Белой дороге к победе.

Мои дети почти ничего мне не говорили. Они сидели, крепко обнявшись со мной, в чужой, арендованной нами, квартире. Мы прощались надолго. Деньги, вырученные от продажи деревенского дома, я вручила им в тот вечер со словами: «Дети, финансы старайтесь расходовать рационально. Не знаю, как у меня будет складываться с работой и зарплатой. Возможно, сразу вам что-то присылать не получится, придется подождать». Неуверенность и сомнения, по этому поводу, терзали меня. В голове крутились вопросы: «Идти ли в редакцию на небольшую зарплату, куда приглашали, или искать что-то другое. Смогу ли вообще устроиться? Не всем, кто уехал удалось закрепиться там».

Лежа на тесной полке, я уже скучала по своим кровиночкам, которые, как два испуганных воробья, прижимались вчера ко мне и не хотели от себя отпускать.

Мне вспомнились кадры из счастливого прошлого, когда мы с мужем купили китайский магнитофон. Мы регулярно записывали голоса своих малышей, хотели на будущее запечатлеть на магнитной ленте их сладкий лепет.

Словно, с той ленты в моей голове прокручивались эти записи. Лаура лопотала перед микрофоном: «Снегурка в белой шубке приходит к нам всегда, мы с ней поем и пляшем ДА-ДА-ДА». Сын, подбежав с пластмассовой игрушечной гитарой в руке, начинает петь хит Расторгуева, сильно ударяя по струнам: «А, ну, давай наяривай, гитара семиструнная, чего сидеть да горевать, Николай!» Лаура звонко смеялась над двухлетним братом, который переврал, досочинял песню и тут же начала сама рассказывать в микрофон: «Муха – муха – цокотуха, заполоченное брюхо, муха по полю пошла, муха денежку нашла…» На домашний концерт успел муж, пришедший с работы: «Всем привет, мои дорогие!» Он обнимал нас всех, целовал. Дети висли на папе. Идиллия!

Мы любили всей семьей играть в прятки. Я с сыном в одной команде, дочь всегда выбирала в напарники отца. Тимур был спокойным мальчиком, когда я его прятала, он тихонечко ждал, пока его найдут, но темперамент дочери не позволял ей долго находится в укрытии, и она, то и дело, выскакивала из своей ниши и выдавала себя. Однажды малыши долго искали папу, и не могли его найти. Когда они прибежали за мной, я готовила ужин, и мы дружной стайкой побежали в комнату. Ноги потерянного отца благополучно стояли за ковром, который висел на стене. Дети носились в поисках мимо них. Они не замечали ни его голых ног, ни бугор за ковром, меня это очень рассмешило.