Гаджимурад Гасанов - Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада. Том 3

Недружно, вразнобой они ответили:

– Все хорошо поняли, Великий шах!

Но Надыр-шах знал: все они врут, трусливо отводя от него взгляд. Их заботы ему хорошо известны. В дни битв и походов – нахватать как можно больше добра, в дни мира и затишья – стараться не упускать эту добычу и при первой же возможности тайными путями переправлять в Персию.

– Кто скажет, сколько в моей империи коней? Сколько воинов завтра могут сесть на боевых скакунов?

– Несчетны твои табуны и неисчислимы твои воины! – подобострастно прошептал тбилисский сердар Сефи-хан.

– Несчетны, неисчислимы! – передразнил его шах. – Сколько?! Никто не знает, и я не знаю! Все эти годы я пытался установить, кто вы и чем вы владеете. Не получилось. Мешали бесконечные войны и вы сами. Вы, должно быть, очень хотите, чтобы ваш шах был глух и слеп: ничего не видел, ничего не слышал, не разбирался, что происходит вокруг. Не дождетесь! Какой же я шах, если не ведаю, что у меня есть сегодня и что раздобуду завтра? Какой же я шах, если вы, поднявшие меня над собой, глухи к словам людей, исполняющим мою волю? Тбилисский сердар Сефи-хан хвастливо мне докладывает: «Неисчислимы, несчетны…». Неисчислимы капли воды, падающие с небес во время грозы над кавказскими горами, несчетны песчинки на дне Каспийского моря! А все, чем владеет ваш шах и его военачальники, должно быть подсчитано. Передайте команду по всем моим владениям, в том числе захваченным за последние пятнадцать лет, чтобы пересчитали скот, пастухов, воинов, награбленное добро. Позаботьтесь, чтобы у каждого воина было справное оружие, добрый конь и запас пищи в седельных сумках. Кто не будет беспокоиться о своих воинах, тот лишится своего владения! Кто будет обманывать меня, утаивать завоеванное общими усилиями добро, тот лишится головы. Знайте. Это мое слово свято и нерушимо!

Военачальники молчали. Надыр-шах был доволен эффектом, произведенным им на командиров. «Теперь, я думаю, они все поняли. И все это им не по нраву. Должно быть, все еще думают, как изловчиться, чтобы шаху дать как можно меньше, а получить себе как можно больше добра. Не выйдет!»

Он приготовил этим хитрым лисам хорошую западню.

– Отныне, командующие войсками, все добытое в битвах вы будете пересчитывать в присутствии нукеров моей личной охраны. Половина добытого добра пойдет в казну, другую половину будете делить на число воинов. Из трофеев самовольно никто не должен брать даже перочинного ножа. Вышел командир в поход с десятью тысячами воинов – получай раздобытую добычу на десять тысяч, вышел в поход со своей тысячей – на тысячу и получай, вышел с сотней нукеров – получай на сотню.

Надыр-шах встал, выпрямился во весь рост. Перед выходом из шатра всех окружающих ошпарил грозным взглядом. Дрогнули его рыжие усы, сузились глаза, похожие на головки гюрзы, готовящейся к прыжку. Подчиненные поняли: шах после поражения на севере Дагестана стал нервным, недоверчивым, значит, со спин провинившихся командиров начнет драть кожу…

После сокрушительного поражения под Чохом Надыр-шах с остатками разрозненных дружин спешно отступал в сторону Дербента. В этом сражении один Али Кули-хан, племянник Надыр-шаха, сумел почти в целости сохранить свой десятитысячный корпус. Но он со своим корпусом все не возвращался, словно затерялся в диких горах. Надыр-шах был информирован, что Али Кули-хан в Аваристане, в тылу врага, провел ряд успешных операций и сумел сохранить почти весь корпус. Все разрозненные персидские дружины собрались в Дербенте, в лагере Иран Хараб, кроме Али Кули-хана со своим корпусом. Когда у шаха иссякло терпение, Али Кули-хан со своими воинами неожиданно объявился в Дербентской крепости.

Этот весельчак, будучи еще юношей, видел вещий сон: Надыр будет шахом Персии. Тогда Надыр был самым успешным и авторитетным боевым генералом в персидской армии, и он давно вынашивал планы государственного переворота. И Али Кули-хан рассказал про свой вещий сон всем военачальникам и самому Надыру. Каково же было удивление многих командиров и воинов, когда через некоторое время Надыр стал шахом Персии! Все приближенные Надыра ахнули, ведь оракулы, к которым он обращался, в ближайшие годы в его жизни никаких существенных изменений не предсказывали. А этот сосунок утер носы всем именитым оракулам, и все они по велению шаха были выгнаны из шахского дворца.

Слава Али Кули-хана, как величайшего звездочета, за короткое время распространилась по всей Персии. С той поры шах благоволил к нему. Болтливый и беспутный Али Кули-хан был и умелым военачальником. Он, как умелый командир, способный в сложных ситуациях принимать самые смелые, сумасбродные решения, быстро и уверенно продвигался по служебной лестнице. Ему завидовали известные командиры, его любили нукеры, он пользовался заслуженным авторитетом в своем корпусе.

Вечером, осмотрев воинов Али Кули-хана, Надыр-шах остался довольным их выправкой, боевым духом. Лошади исправные, одежда на воинах добротная, шлемы, оружие начищено, колчаны полны стрел, в седельных сумках есть запас сушеного сыра, вяленого мяса. Корпус, хоть сегодня, готов драться даже с самими чертами.

Воины Али Кули-хана привезли с собой не только много награбленного при отступлении добра, но и запасы сушеного сыра, вяленого мяса, припасов вина и бузы. Всю ночь они пьяно горланили песни, кричали, ссорились, дрались, будоража покой в крепости Нарын-кала.

В ту ночь Надыр-шах ночевал в крепости, в покоях своей новой жены, азербайджанки Наримэ-ханум. Она всю ночь вздрагивала от шума и гама пьяных воинов Али Кули-хана. Как только закрывала она глаза, перед ее взором возникали картины сражения, которое состоялось в Джеми-кенте, где сердары шаха взяли ее в плен. Каждый раз, когда крики гуляющих воинов Али Кули-хана становились невыносимыми, она начинала биться в постели. Вдруг ее нервы не выдержали, она выскочила из постели и забилась в угол спальни.

Надыр-шах оделся и вышел из юрты. Ночной страже – самаркандцам – приказал разыскать Али Кули-хана. Тот, напившись до бесчувствия, лежал у порога своего шатра. Долго не соображал, чего от него хотят, мычал, отбивался от караульных шаха. Воины Али Кули-хана, быстро сообразив, чего от их командира хотят караульные, напали на них, избили и отбили своего командира.

Утром корпус Али Кули-хана, выполняя высочайшее указание шаха, собирался выдвигаться в крепость Иран Хараб. У всех нукеров от вчерашней «гулянки» трещали головы, глаза были мутны, лица зелены. Одни мучительно корчились, на ходу прикладываясь к четвертям вина, припрятанным в седельных сумках, другие сидели в седлах неподвижно, как мешки, набитые овечьей шерстью.