Сборник - Сто дорог к истине. Сборник участников V-ого Всероссийского фестиваля русской словесности и культуры «Во славу Бориса и Глеба»

– Осенью, – вспоминал Андрей, – отец навсегда разлучил нас с лосёнком. «Это зверь. Таёжный зверь. Не игрушка вам. Его место там, на лесных тропах». И увёз Вальку на дальнее зимовье за Медвежью гору. Быстроногого, упитанного, с явно обозначившимися, набухающими на лбу бугорками.

Как-то, три года спустя, повстречались они на узкой каменистой лосиной тропе. Отец узнал его издали. Но Валька остановился первым. Задрав голову, долго смотрел на идущего навстречу человека. Чувственными, влажными, волосатыми ноздрями втягивал глубоко в себя летящий от него ветерок. В раздумье переминался с ноги на ногу, хрипло мычал, прижимаясь упитанным крупом к поросшему лишайником скальному выступу. И замер, словно что-то сопоставлял, припоминал…

Отец остановился в десяти шагах от могучего красавца. Протянув к нему руки, тихо позвал: «Валька! Валька…» И тут же, вздыбив копытами известняковую пыль, молодой лось ринулся к спасителю. Приблизившись, несколько раз обежал его, потом остановился, приосанился. Мотал головой, словно хвастался сильными, ветвистыми рогами. Добродушно хоркал, сопел, хукал, как в лосёвом детстве, осторожно прижимаясь к родному существу торсом. Потом подошёл вплотную. Стал лизать лопастым, розовым языком старенькую фуфайку, лицо и руки отца. В холке Валька вымахал под два метра и весил около полтонны. Растроганный благодарной памятью, отец дрожащими ладонями гладил доверчивую, тычущуюся в него Валькину морду. Зверь млел от удовольствия, когда добрый человек ласково трепал за длинные уши, теребил свисающую на грудь клином густую, шелковистую бороду, одобрительно хлопал ладошками по высоким, стройным ногам.

Так вот они долго и близко общались, оба довольные и счастливые от неожиданной встречи, хорошо понимая друг друга и разговаривая на языке идущих от сердца звуков и телодвижений. Расходились в разные стороны медленно, неохотно, будто, зная наперёд, что никогда уже их тропы не пересекутся…

Дмитрий Амосов погиб в тайге не от клыков и копыт диких зверей, с которыми прожил свой век бок о бок. Его убила шальная браконьерская пуля, бездумная рука злого, ненасытного человека. Нет, не человека – нелюдя. В ту горестную весну, навечно разлучившую сыновей с отцом, старшие близнецы Анатолий с Николаем бороздили моря и океаны капитанами дальнего плавания, «младшенький» Андрей работал в Эвенкийской нефтеразведке бурильщиком. Сыновья помнят и любят отца по-прежнему нежно, как в далёкие годы своего взросления.

Родился в 1995 году, живёт в Воронеже. Студент Воронежского государственного аграрного университета им. императора Петра I.

Родилась в 1939 году, проживает в Ярославле. Член Союза писателей России, член Интернационального Союза писателей. Автор исторических романов и повестей «Велесовы внуки», «Любовь и смерть Батыя», «Хан Фёдор Чермный», «Божия коровка, улети на небко», «Александр Невский. Триста лет рабства», «Мерянский роман о князе Ярославе и его мудрёных жёнах», детской приключенческой повести «Стоял Ноябрыш у двора».

Прошло недолгое время, и дверь кельи широко отворилась. На пороге встал князь Владимир, прищурился, привыкая к свету горевших свечей.

– Здорова буди, царица моя, Анна.

Анна взглянула в глаза Владимира, брезгливо передёрнула плечами и нахмурилась:

– Опять глаза загноились у кесаря? Ах, Владимир! Даже вера Христова не исцеляет тебя! Однако, что привело Великого князя Киевской Руси в мою скромную келью?

Анна выпрямила спину и застыла, как соляной столб, о котором повествует Библия.

Дядя Владимира, Добрыня, пододвинул князю стулец, на котором только что сидела Анна. Владимир сел, расставив ноги, и упёрся ладонями в колени.

– Анна, ты просила меня об академии. Я повелел собрать юных отроков в особые палаты и приказал учить их грамоте по-гречески и по-славянски. Довольна ли ты?

– Что мой кесарь делает, то и хорошо, – отмахнулась от слов князя Анна.

– Вот только беда, грамотных людей у нас на Руси маловато. Учителей нет таких, коим сиё трудное дело доверить можно… разве что отец Илларион, – испытующе глядя жене в глаза, произнёс Владимир.

Он не видел, как вздрогнула Анна, как опустила низко голову, боясь уронить слезу.

– Я не разумею, о чём глаголет мой кесарь…

Она отвернулась от пристального взгляда мутных глаз Владимира, боясь выдать своё несчастье.

Дядя Добрыня, наблюдавший за разговором, не выдержал: