Владимир Буров - Фарисеи. Эссе

Вот, что значило зерно, упавшее при дороге, в бурьян, на каменистую почву. Оно не просто не выросло, не просто не сработало, а сработало в обратную сторону. Троя была разрушена. Из-за этого, подписанного честным профессором протеста против своих – пала Троя.

Хотя он был ни в чем не виноват. Ноша была неподъемной. Он не просто согласился, он вынужден был стать:

– Фарисеем.

Здесь можно добавить, что нквд поставил на конвейер производство фарисеев. Ведь это была не просто профанация:

– Подпиши, и ты с нами. – Неправильно думать, что признанием несуществующей вины, хотели просто поиздеваться над бывшим колхозником, капитаном, полковником или генералом, чтобы он чувствовал себя предателем Своих. Главная насмешка здесь в том, что это профанация:

– Покаяния. – Настоящего покаяния. Ведь каяться надо не за свои – как многие думают – грехи, а за чужие. Не за себя, а за своих отцов. За своих друзей. Более того:

– За врагов.

Квинтэссенция этого:

– Хорошо каяться за то, что вы не делали! – Собственно это и есть Покаяние, которого добивается от человека Библия.

– Ну, вот вам Библия! Получите.

Именно это признание вышибали из русского народа в годы Советской Власти. Признание несуществующих грехов.

Кажется, что это признание грехов, это производство фарисеев проводилось сразу на двух параллельных конвейерах. На одном признавали грехи своих друзей, которые уже были в лагерях. Это производство понятно. Вроде бы и второй конвейер тоже плодил фарисеев. Вроде бы именно такая была задача. Ну, если человек врет на самого себя, он тоже автоматически становится фарисеем. Зерно-то автоматического вранья уже в нем заложено этой клеветой на самого себя. Не получается.

Человека, конечно, можно заставить спеть песню:

– А он мне нравится, нравится, нравится! И никого не свете лучше его нет! – Он даже сам может от души ее спеть. Только следователь все равно скажет по Станиславскому:

– Нэ верю. – Почему? Ну, как можно поверить объяснению в любви, если вы посадили у любовника всех родственников, друзей и знакомых? Этот пытаемый под пытками, а может даже без пыток, искренне скажет:

– Да, нет, честно, люблю. – Может даже дома записать на магнитофон – если бы он тогда уже был – эту песню про бескорыстную любовь, но ведь по Системе-то Станиславского надо достать не душу даже, а подсознание. Чтобы уж совсем по-честному. И вот здесь не получается. Даже Нерон бы не поверил такому объяснению в любви.

– Ну, не может человек объясняться в любви тому, кто разрушил всё, что он любил, и пересажал всех, кого он любил. – Именно такую установку имели следователи на своих столах, как настольный календарь. Поэтому, как Станиславский:

– Нэ верю. – И тогда это был конвейер не по производству фарисеев, второй, дополнительный, а:

– Просто уничтожение.

В первом случае, в случае хорошего профессора, человек меняется, становится фарисеем, а во втором, нет, не меняется, а становится предателем. Предателем, в первую очередь самого себя. Предатель это тот, кто остался тем, кем был. Почти тем. Наполовину он тот же, все также не может искренне, на подсознательном уровне объясниться в любви тому, кто его отправил в лагерь, но во второй, сознательной половине его сознания лежит записка:

– Люблю. – Он подписал ее под пыткой. Но, увы, теперь это противоречие раздирает его душу. Именно поэтому многие умирали в лагерях, не дожив до свободы. То есть. не только от физических унижений, но и от собственных моральных. Некоторые быстро умирали уже на свободе, только что вернувшись. Как, например, отец Зои Федоровой. Вернулся, но прожил недолго, всего полгода.

И, кажется, об этом удалось рассказать в фильме о войне Гроссмана. Не получается прежней идиллии, что:

– Вот мы жили счастливо, да немцы напали.

P.S. для этого фрагмента. Даже не послесловие, а просто добавление про покаяние в Библии. Почему в Библии требуется покаяться за грехи Своих Отцов? Почему человек должен отвечать за то, чего он не делал? Просто это требование является утверждением Вечной Жизни. Следовательно, человек не только сейчас живет, но и жил, и будет жить. И, следовательно, Прошлое для современного человека не является чужим. А не чужим, значит, Своим. И, значит, каяться надо за Свое Прошлое Вечного Человека.

А здесь – наоборот. Каяться надо по Системе Атеизма. Не За дела в прошлой жизни, и не Ради жизни будущей, а за конкретные дела этого своего пришествия на Землю.

Примерно тоже самое, когда здесь сейчас говорят, что мы делаем так же, как они там, на Западе. Новых законов не выдумываем. Мы, как говорится, не приняли ни одной нормы закона, какой бы не было на Западе. Пусть так. Но делается это в Разных Системах мировоззрения. Точнее:

– В противоположных. – Соответственно, и результат противоположный.

Опять продолжаем, что нельзя художественное произведение считать существующим:

– Независимо от реальности. Само по себе.

Например, говорят, что Джейк, герой Хемингуэя в Фиесте, ничего не делает, только пьет.

Т.е. как?! А кто же пишет этот роман? Дядя, что ли? Как я уже только что сказал:

– Пушкин и Онегин – не одно и то же лицо. А это значит, что они похожи! Не всегда, но периодически, часто читатель считает, автоматически ассоциирует Автора Романа и Героя Романа:

– Как одно и то же лицо!

Как Иисус сказал Апостолам:

– Видели ли вы Отца Моего?

– Нет, откуда, – отвечали ребята.

– Если вы видели Меня – видели и Отца Моего, – ответил Иисус Христос.

И, следовательно, Автор – это тоже Герой Романа. Конкретно, Хемингуэй в роли Джейка, героя романа:

– И восходит солнце, Фиеста.

– Как это может быть? – спросит кто-нибудь. – Один половой гигант, а другой импотент.

Дело в том, что один из них уже настолько устал быть секс символом, что сам уже чувствует себя импотентом. Он уже не может, как раньше, поставить женщин в ряд. На очередь. Но… но находит способ, как продолжать это дело. И находит не только для себя, но и для своего героя. И способ этот Хемингуэй применяет не только для секса, но и для литературы, способ написания романов. А именно:

– Не обязательно, чтобы стоя… не обязательно быть всегда готовым к бою, важно, чтобы в решающий, рабочий момент не надо было говорить:

– Прощай Оружие! – Наоборот:

– Я не ждал тебя, но рад, что вижу.

И точно так же он делал при написании романа. Нет никаких мыслей? И не надо. Более того, обязательно не надо. Важно, чтобы они пришли в непосредственном контакте с Романом. Не приходят? Ищем, как решение всех проблем, всего одно предложение. Нет. Одно слово. Нет. Ставим на диван два кило мандаринов. И так потихоньку их едим и бросаем шкуры в огонь. Слово придет. Одно, нужное слово, придет обязательно. А дальше? Дальше: