Владимир Буров - Фарисеи. Эссе

– Какая разница? – Ничего существенного не меняется.

Меняется, принципиально меняется. Конкретный, частный случай обобщается в юмористический жанр.

– А как еще? – думает переводчик. – По-другому и не бывает!

Тогда как импрессионисты писали свои картины, чтобы показать, как обстоит дело на самом деле.

Перевод – чтение перевода – просто буквально превращает картину Ренуара в этикетку на спичечном коробке.

Переводчик лезет в картину и уничтожает ее. Хочет сказать, что нам не нужна картина:

– Лягушатник, – нам надо целое:

– Болото.

И эти переводчики с Viasat History не являются злостными надсмотрщиками за рабством, как другие. Но в принципе ничем от них не отличаются.

У них, Там, на Западе, Импрессионизм может быть с серьезным лицом, а у нас нет. Нужно всё хорошее обязательно превратить в детский сад. Как будто: так и надо. Скажите это Аркадию Арканову. Посмотрим, что он вам ответит. Вы видели хоть когда-нибудь, чтобы он улыбался на сцене?

Про Антоновича. Почти повтор. При переводе – чтении – жертвоприношений. Даже если на несколько секунд вводить идолопоклонское произношение, чтобы чуть-чуть показать, как это было, то можно подумать, что всё как было при индейцах Майя, так и осталось, и только сверху чуть-чуть прикрыто христианством. Внутри всё также кипит вулкан, ждущий Точных переводчиков.

Нигде в Библии не написано, что надо выгонять из церкви поющих и танцующих. Они же не торгаши. А кто торгующий? Кто устроил в церкви валютный обменный пункт. Не посторонние же люди. До них ведь Иисусу дела нет. Его волнует, что торгующими стали служители церкви. О них речь. Их Он изгонял из храма. Почему Он выгонял торгующих голубями? Голубь символ свободы. Именно голубь показал Ною, что остров свободы найден. Свободу нельзя купить или продать.

Сокращено.

И да: чуть ли не каждый день спрашивают, как переводится Рussy Riot? Пусси Райот, как будто это что-то очень уж страшное. А это только:

– Мягкий Шум. Играющие Пушистые Киски. – Примерно тоже самое, как раньше песня Ландыши. Ее тоже запрещали исполнять. Мол:

– Слишком легко, бездумно вольнодумно:

Сокращено.

Недаром коммунистическую идеологию часто сравнивают с христианской, с церковной, имеется в виду. И вот уж представители обвинения объявили, что:

– Хулиганство на политической почве мало чем отличается от хулиганства на религиозной почве.

Но и песня Ландыши – это тоже хулиганство. Также легкомысленно относятся к жизни, как стиляги, практически, как игроки в джаз, рок-н-ролл, буги-вуги, твист. Получается, что хулиганство всё, что движется быстрее паровоза. Недаром так часто встречаются знаки:

Сокращено.

Атеизм здесь – это всё-таки вера большинства. И хотя она не верна, но люди долгое время воспринимали атеизм, как разумность, научность, честность – пусть в первом приближении. А спрашивается, почему? Только ли потому, что их заставили? Нет, люди поняли, что это лучше, чем религия, которая была! А вы опять начали играть ту же музыку. Так нельзя. Это проигрышная позиция.

Сокращено.

Критикуемый перевод, чтение перевода есть только на Viasat History. На других Viasat такое же кикиморское чтение переводов, как везде на других каналах. Бывают исключения, но редко. Например, Михаил Карасиков и Виктория Бабанова нормали читали текст в фильме Большая Ночь, про двух итальянских поваров. Или в фильме Избрание, который некоторые нелепо перевели, как Выскочка. Как она может быть выскочкой, если там все выскочки. Это там, как норма. Дети. Но главное, чтение перевода кажется нормальным. Удивительно, такое чтение подходит только в этом фильме. В других оно режет слух. Чтение Романа Антоновича не режет слух никогда.

По переводу можно видеть насколько капитально зомбированы здесь люди, что действительно не верится, что все они люди, а не в роли людей исполняют волю каких-то чужеродных Земле пришельцев.

Добавить к чтению перевода Ал. Серебряковым.

Казалось бы, как это может быть, человек нормально разговаривает в фильмах, где играет роли, а перевод прочитать не может, тут, в переводе, как будто пролетает над гнездом кукушки?

Ответ по Библии:

– Надо измениться, не изменяясь.

Зачем Сезанн семьдесят раз пишет один и тот же холм? Особенно про Импрессионистов известно, что они много раз писали одни и те же предметы.

Более того, даже поступающим в художественный институт начинающим художникам и художницам объясняют, что они должны нарисовать, написать. Что? Перед ними одна и та же скульптура. А преподаватель рассказывает им, кто, кем был этот человек, чью скульптуру они будут писать.

– Напишите, – говорит он, – свое отношение к этому человеку. Скульптура неизменна, а все картины еще только даже начинающих художников должны быть разными!

Идея-то известна, оказывается. Чего еще надо?

Вам никто не предлагает сделать операцию на гландах, СВОИМ голосом надо показать свое отношение к натуре. А ваша натура это Мэл Гибсон. Нельзя просто выйти и читать за него текст так, как вы, еще не успев выйти из туалета, разговариваете утром с женой.

– А что, мне с ней с выражением разговаривать, что ли? – скажет кто-то.

Главное надо почувствовать, даже переводя лягушку или Черепашку Нинзя, что она:

– Двойная! – Это Рафаэль плюс автор, который написал слова для Рафаэля.

Также мальчик или девочка в кино, или Форрест Гамп – это не только ребенок или Форрест Гамп, но и их создатель! Буратино – это не только Буратино, но и Папа Карло. Каждый из них говорит не свои слова, а слова, написанные автором, папой, Папой Карло, который не чурбан, а… а бог. Вы переводите бога в роли полена. А вы прямо из бани начинаете переводить, читать перевод, т.к. думаете, что:

– Гланды и аденоиды, простуженные после бани, не помешают переводу. Не Гамлета переводить. Для меня нет никакого труда, чтобы перевести Буратино. Ибо:

– Я человек, а он полено.

Вы забываете, что душу в него вдохнул бог, слова написал взрослый дядя:

– Толстой, Шекспир, Набоков, Булгаков и т. д.

Вы их хорошо изучили, чтобы вот так своим голосом читать текст дураков, деревяшек, черепах, лягушек и других?

Отрекись от своего голоса. Поставьте его перед собой, и если надо, набейте морду.

Сделай из него Буратино, а не пищи, как мышь, которой кот прищемил задницу.

В общем, измените всё, кроме того, что вы изменить не можете:

– Свой голос.

Ал. Серебряков скажет, что он так и делает. Свой голос не коверкает. Молвит русским языком.

Этого мало. Считайте свой голос голосом Мэла Гибсона.

– Я так и делаю, – скажет Ал. Серебряков.

– Нет! Вы просто заменяете один голос на другой. Чтобы свой голос сделать голосом Мэла Гибсона, надо свой голос: