Владимир Буров - Фарисеи. Эссе

– Сделать чужим.

Вы только открываете рот, а звук вашего голоса – это фонограмма. Тогда это будет голос Мэла Гибсона.

В принципе это ваш голос, но вы показываете к нему свое отношение. Как показываете свое отношение к словам:

– Быть или не быть.

Представьте себе театр. Весь мир театр. А мы в нем актеры.

Переводчики.

Как только вы отстранитесь от своего голоса, это будет голос Идола. Так что, отстранив свой голос, не забывайте и про себя, идите вместе с ним, не отставайте, не дайте Идолу захватить ваш голос. Иначе вас могут отправить в прошлое, комментатором побед социализма. Если голос уйдет от вас, и будет гулять где-то рядом. Нельзя отдавать права на голос Идолу.

Девушка – Анна Герасимова с Viasat History – произносит:

– Король Солнце. – Так, как будто после слова Король ей пора в булочную. Видимо, подумала она, очередь за хлебом подходит. Надо спешить. Только так можно объяснить, почему ее голос вдруг упал, устал, проявил полное равнодушие к слову Солнце. Вообще видно, что эта девушка печалится, что она переводчица, что она только читает перевод, что она не сама:

– Французский бриллиант.

Если бы апостол с тем же недовольством делал свой перевод больному – тот бы умер. Умер из-за недовольства апостола, что он только передает слова бога, а не сам бог.

Получается вроде, что переводчиков легче послать на Пирамиду Майя для жертвоприношения, чем можно ожидать, что они хотя бы когда-нибудь научатся читать текст. Они сами тоже так думают, поэтому так и переводят, как будто находятся в рабстве. Вершина кажется недостижимой. Как Вера.

Попытаться восстановить настоящий перевод после наших переводчиков – это всё равно, что расшифровать древние иероглифы. Или Предсказание индейцев Майя.

Однако переводчики существуют. Настоящие, переводчики. Кто их запрещает? Кому так сильно нужно рабство?

Когда Булгаков, прежде чем умереть, сказал:

– Чтобы помнили, точнее, Чтобы Знали, – кого он хотел назвать?

Фарисейские законы В. Бортк.

Сокращено 3,5 стр.

Чтение Перевода, как величайшее достояние Человечества, полученное им с неба в 90-х.

Что такое Ревизор Гоголя.

Добавить к падению Трои.

Старший брат. Закон Жизни.

Февронья может лечить только свою вторую половину.

Кому живется весело, вольготно на Руси.

Как увидеть бога.

Коммунизм, как закон Бойля-Мариотта:

– Может быть, – но только:

– В Теории.

Вера – это подробность.

Вот из ит – коррупция.

Код Войнича: Один – это Все.

Это Чтение Перевода, как величайшее достояние Человечества, полученное им с Неба в девяностых годах.

Начало. Это остаток от предыдущего Эссе. Идет перевод. Менее противный, чем бывает обычно. Но в принципе все разрушающий. Это Знакомство с Древним Римом, перевод которого читает Виктория Бабанова. И, следовательно, никакого знакомства с Древним Римом нет. Слушать такой перевод невозможно. Вот несколько раз пытался. Ничего не выходит. Такое чтение можно использовать в качестве пытки для инакомыслящих. Этих, как их? Иностранных диссидентов. Точнее, иностранных агентов. Пусть они мучаются. Зачем всех-то подвергать этой информационной атаке? А с другой стороны:

– Почему нет? – Пусть все мучаются.

Если бы девушки-переводчицы разговаривали так в школе, учили бы школьников таким голосом, каким они читают художественные фильмы и рассказы об искусстве, ученики, даже начальных классов, посчитали бы их слегка прибабахнутыми. Значит, рассказывать деткам математику и русский таким голосом нельзя, а здесь, по телевизору:

– Желать извольте. – Как говорится, пожалуйста, переведите.

Почему так? Потому что этот легкий прибабах списывается на художественность. В школе надо говорить нормально, а Голливуд или БиБиСи можно читать с прибабахом, выдавая его за художественность. За чтение с выражением. С чьим выражением? С Их, разумеется, Голливудским.

Почему чтение Виктории Бабановой то вроде бы приемлемо, то невыносимо? Потому что настоящий перевод должен быть лучше подлинника. А не стараться быть похожим на подлинник. Не надо изображать правду скрипом лопаты по стеклу. Даже задушевным. Скажу еще раз:

– В подлиннике содержится не всё. – Каким бы парадоксальным такое утверждение не казалось. Часть информации в тексте и голосе переводчика. Актер, играющий Гамлета, должен знать, что Гамлет знал не все. Информация распределена между Гамлетом и Актером, исполняющим эту роль. И если актер повторяет только слова Гамлета, то забывает про свою часть информации. Отсюда и возникает ошибка перевода.

Сокращено.

Как сказал академик Пивоваров в России все-таки:

Сокращено.

Городничий рассказывает, мечтает, после предложения, сделанного Хлестаковым его дочери, то же самое, что и Хлестаков.

И жена его такая. Хочет, чтобы ее дом в Петербурге был первым. Не вторым, не двадцать восьмым, а:

– Первым! – Она не в курсе, что для этого надо быть хотя бы внебрачной дочерью императора.

Ужас, окаменение напали на всех в конце, когда фельдъегерь объявил о прибытии по именному повелению чиновника, и является основанием для принятия Хлестакова за этого именного ревизора.

Говорят, что хорошо бы посидеть у подножия Трона в Империи Зла. Это, наверное, все-таки лучше, чем улететь в Лондон, или Нью-Йорк, где живут хорошо. Так сказать:

– Потерпеть надо. – Ну, может даже для того, чтобы узнать Истину. Понять, как оно там, в аду.

Нет, друзья мои, нет. Всех обязательно заставят подписаться под Приговором Защитникам Крепости.

Хорош ли социализм сам по себе? Хорош, но только, как обучающая программа. Без связи с реальностью.

Идеология учебника выдается за реальную философию.

Грязь на лицах актеров это то же самое, что удивление бойца защитника города, что Толстой не видел того, о чем писал, он тогда еще не родился. Из людей делают идиотов. Хотят доказать, что соцреализм у нас в крови.

Сергей Гандлевский говорит, что ненавидит слово:

– Как бы. – Человек не хочет нести ответственность за сказанное, поэтому говорит:

– Как бы.

И действительно, любое утверждение нуждается в:

– Как бы. – Ибо любое утверждение – это Закон Бойля-Мариотта, он нуждается в оговорках. А так как всё нуждается в оговорках, то можно их опустить. И это будет правильно. Правильно говорить без: