Владимир Буров - Фарисеи. Эссе

– Образ.

Увидеть пулю Пелевина человек не может, но могут увидеть двое, создав образ. Т.е. художественную литературу.

Так вот, того, кто не создает художественного образа, нельзя называть ослом. – А может, и можно! Вот только хотел зачеркнуть это слово, и заменить на более понятое: дурак, но нет, возможно осел имеет в Библии именно этот смысл. Осел это тот, кто не имеет образа, это еще не человек, а только часть его. Что не только неверующий может поверить, но и осел может стать мировой знаменитостью, если правильно завершить этот образ. Этот незавершенный образ. – Это будет неправильно. Просто это естественное восприятие мира человеком. И это естественное состояние не видит истины, не может ее понять, как необходимость качественного изменения, которое достигается только вдвоем. И тогда образуемый этими двумя союз называется:

– Образ. – Именно Образ, Мистический баран, создаваемый усилиями двоих, где всегда Третий, Иисус Христос и берет Крепость, которая изображена в Книге Войнича. Именно для этого она там и нарисована. Как Трудность, которую Один Человек взять не может.

Только, так сказать:

– Жених и Невеста.

О чем везде писал Пушкин.

Код Войнича рассказывает, что один человек не сможет создать качественный переход, чтобы полететь к звездам.

Вот было непонятно, почему в Книге Войнича в ванной плавают несколько женщин, а не одна. Если иметь в виду смысл по Библии о Чистых руках. На замечание, что перед едой надо мыть руки, И.Х. ответил, что мыть надо не руки, а душу. Т.е. невидимый Образ, который не схватишь руками, ни грязными, ни чистыми. И, следовательно:

– Сам не отмоешься.

Думаю, в этом смысл, что в ванной купаются не одна, а несколько человек. Образ складывается из нескольких времен. Именно где-то здесь должна находиться и дорога к Храму Соломона. Он ведь не мог существовать в одном времени. Более того, и много времен, как много племен не создадут Храм. Пока вопрос:

– Где он?

К Крепости Войнича.

Мастер и Маргарита. Без фантастики не удастся взять эту Крепость. Одного описания Ершалаима будет недостаточно. Хотя, некоторые, К. Симонов, например, считали, что лучше бы в этом романе оставить один Ершалаим.

Зачем писать про Воланда, Коровьева, Кота, Азазелло, Геллу? Ведь можно обойтись и без этого. Зачем нам волшебный храм? Русский писатель и так все имеет. Без фантастики. Дом на Клязьме. Один в шести комнатах. Годовой отпуск на море для написания романа. Че еще? Свой ресторан Грибоедов, где есть дешевые судачки а натюрель, холодное пиво и прекрасные писательницы.

Все и так есть! Зачем нам еще магия?

Ответ:

– Без магии не будет правды. И не удержать тогда Крепость Войнича.

Как бы это могло быть.

Это, очевидно, не прямой эфир. Но предполагается, что где-то он существует. Где-то он был, и с него сделали копию, и назвали ее:

– Как бы это могло быть. – То есть, точнее, как было. Преспокойным образом Копию, следовательно, выдают за Подлинник. Эта потребность выдать Копию за Подлинник и называется:

– Соцреализм.

Наши переводчики скрывают, что они делают перевод. Говорят, что их голос это и есть голос героя фильма. Только на русском языке. Сейчас, конкретно, это Кевин Костнер и его дочь Молли.

Художественные произведения – это вообще Артхаус. Поэтому их и не пишут.

Вся сегодняшняя жанровая литература – детективы, мелодрамы – не художественна! Фантастика. Они не по неумению пишут диктанты! А рассчитывают, что именно их схематичные повествования и будут понятны!

Переводчики говорят:

– Мы так – через жопу – не говорим. Мы так изображаем.

Изображают идолов.

Предполагается, что изображение должно быть отчужденным.

В чем разница между этим идолопоклонским отчуждением и тем, что делают художники? Например, Сезанн, Ван Гог, импрессионисты?

Картина – это ведь тоже вроде машина отчуждения. В чем разница между этими отчуждениями?

В Мастере и Маргарите другой язык. Другая фактура. Она принципиально отличается от языка советской литературы. Именно поэтому девушка, в первый раз в начале 90-х прочитав это ММ, сказала:

– Какая-то там мура, то ли – сл. на х в ослабленном значении – то ли ерунда.

Можно подумать, что это дура какая-то набитая.

Нет, она говорила правду. Это, действительно, иностранный язык. Точнее, язык чернокнижника Герберта Аврилакского.

И даже не о том речь, что сразу в начале романа задается сложный вопрос:

– Можно ли узнать то, что было, но сегодня нет? Как сказал артист Назаров, узнать прошлое невозможно. Ибо все умерли. И действительно, просто так, невооруженным взглядом нельзя, не получится.

Но дело, я повторяю, не в этом.

Уже сразу начинается непонятная сцена: пьют газировку. Ибо:

– А при чем тут газировка?

Ведь эта девушка ищет глазами совсем другое. Она ждала, что ребята за газировкой договорятся отказаться от премии. Ибо на самом деле они план не выполнили. Были приписки. Она ждет понять именно то, что и предлагали Булгакову:

– Иди в мартеновский цех, посмотри, как жизнь-то расцветает.

Сначала такие фразы воспринимаются, как издевательство, или, как пропаганда. Но это на самом деле текст, которого ждут, который может быть понят.

А рассказы о загадочных путевках на море для написания повести или романа, об отдыхе в шести или семи комнатах на Клязьме, о жизни в маленьком домике, где главным делом является написание романа и занятия сексом – это черная магия. Текст просто не воспринимается. А уж дальше вообще конец света: летающие любовницы, Воланд, качающийся в воздухе Коровьев, Кот, Азазелло, Гелла. Ершалаим и Пилат. И там же Иешуа, Матфей.

Тут ожидается деление премии за досрочную выплавку стали, а гражданин в новом пальто падает в бочку с селедкой.

Роман в самых элементарных деталях воспринимается, как тайнопись. Мура, по-советски.

В связи с этим получается, что советские детективы – это как раз и есть то, что действительно нужно здесь. Т.е. их, оказывается, читают! А я думал – нет. Все никак не мог додуматься, куда они деваются после попадания на прилавки магазинов. И ответ, оказывается, есть. И он положительный:

– Их читают!

Как говорится:

– Слово на П с ц на конце – холодец.

А ММ – нет. Никогда бы не подумал, что это правда. Фантастика. Точнее:

– Ужас.

Абракадабра.

У теории Дарвина много исключений. У закона Бойля-Мариотта исключений еще больше.

Последние слова Булгакова:

– Чтобы знали, чтобы знали.

Возникает только один вопрос:

– Кто, чтобы знал?

Позднейшая вставка в Библию ничем не хуже прижизненной. Все равно она с полей. Если связь текста с полями стала возможной, то и позднейшая вставка также логично связана с текстом!

Настоящее это поля прошлого.