Людмила Липатова - Дорогами кочевий

«Нет, не пробовал. В некоторых ярабц поётся про пояс с семью ножнами. Там ножи, видимо, для всяких работ предназначены. Я даже для двух ножей никогда не делал, потому что пояс тогда очень тяжёлым получится».

– Насколько я знаю по ярабц, такой пояс надевают только в исключительных случаях, – вставляю я своё слово.

«Там ещё поётся и о том, что богатыри-сюдбя надевали кольчуги, которые делали по их специальному заказу кузнецы», – подхватил Василий Эсикович.

– Раз уж разговор зашёл о поющих, то ведь твой отец тоже хорошо исполняет ярабц, сюдбабц. Я сама не раз слышала его исполнение в сопровождении твоего брата Ильи.

«Раньше он постоянно пел. Как гости соберутся, мог ночами петь напролёт. В то же время было много поющих людей».

– А вы помните кого-нибудь из старых поющих людей?

«Помню. Старик Ледков был. Говорят, его сын Серафим поёт. Тайбери Нюдико, но он давно уже умер. Раньше почти каждый второй пел в тундре. Иван Тохоля вместе с отцом часто пели. Это же надо постоянно петь, чтобы не забывалось».

– А сами вы не поёте?

«Я не пробовал петь. Я в школе учился, а там же не учат этому».

– Я уверена, что хотя вы сами и не поёте, но всё равно знаете содержание большинства ярабц, которые поют люди тундры?

«Содержание знаю, конечно, но при пересказе теряется смысл. Особенно, если на русский язык переводить вообще непонятно получается. Когда поются старинные песни, даже для меня есть непонятные слова, обороты и выражения. Типа поэзии, рифма в стихах, свой ритм».

– Какую школу вы закачивали?

«Белоярскую. 10 классов. Потом в армии служил на дальнем Востоке, в Хабаровске».

– Кстати, что вам дала служба в армии?

«Я поездил по стране, увидел что-то новое. Кроме Хабаровска на Сахалине побывал. Другой мир посмотрел. На Сахалине тоже кочующие люди есть, нивхи. Я с ними разговаривал. Да и вместе с нами служили нивхи, нанайцы. У нас в одной роте из 150 человек было 24 национальности. Даже в нашем взводе служили два узбека, два армянина, два грузина, ненцы с Тазовского и Ямальского районов, ханты из Овгорта. У нас, вообще, коалиция была – тюменское землячество. 20 человек нас было из Тюменской области».

– Сейчас много говорят про дедовщину, а у вас такое явление было?

«Мне уже 37 лет, так что в наше время немного по-другому было. Когда первый раз приехали на Сахалин, там были старослужащие – тюменцы, они нас в обиду не давали. Тогда какая была дедовщина? В основном, когда дело касалось уборки, общих хозяйственных работ. Те, кто давно служат, они же считают, что не должны этого делать, поэтому гоняли молодёжь. А если у молодого солдата земляк попадается в роте старослужащий, он сразу же начинает возмущаться: „Почему моих земляков обижают?“ И начинаются разборки уже между старослужащими. Потом нас и красноярские опекали. Были там ребята из Норильска, с Енисея. Удмурты, коми, пермяки – все нас защищали. По принципу, все мы северные люди должны помогать друг другу. Вообще-то, я в стройбате служил, работал формовщиком на заводе отопительного оборудования. После армии сразу вернулся сюда».

– Василий Эсикович, вы делаете прекрасные вещи, своеобразное произведение искусства, но всё это используется, главным образом, для хозяйственных нужд. А что-либо для души пробовали создать?

«Не хватает времени. Раньше, когда учился в школе, что-то делал. В молодости тоже, давно уже. В армии работал художником-оформителем».

– Кстати, об учёбе. Как вы считаете, Василий Эсикович, детей надо учить в школе?

«Конечно, нужно. Скоро 21-й век, надо грамотными быть. В большой посёлок приезжаешь, даже и не знаешь, как вести себя, некомфортно как-то. Я вот даже в городе неудобно себя чувствую, теряюсь там, хотя вроде бы и поездил, когда служил в армии. Ребятам надо больше знать, чтобы они себя уверенными чувствовали.

– Василий Эсикович, а в тундре книги и газеты на ненецком языке читают?

«Вряд ли. Трудно на нём читать. На русском читают».

– Вы прекрасный мастер. Наверняка, поэтому вас пригласили работать в школу в качестве преподавателя-наставника, чтобы обучить ребят своим навыкам. Какова ваша методика проведения занятий? О чём вы им рассказываете на своих уроках?

«Большинство детей в нашей школе из посёлка, поэтому они плохо представляют себе тундровую кочевую жизнь. Я рассказываю им об этом. Потом беру какую-то вещь и разъясняю, для чего она предназначена, как используется в быту. Показываю, как строить нарты, как изготавливать хореи. Езжу с ними в тундру, учу, как ставить силки, капканы. Объясняю, как зимой ненцы находят мох-ягель под слоем снега».

– А можно чуть-чуть об этом поподробнее?

«Прежде, чем перегнать стадо на новое пастбище, обычно проверяется рыхлость снега. Если будет ледяная корка или крепкий наст, то копыта оленей могут не пробиться к ягелю. Если будет такой шершавый снег, то можно и ноги порезать, израниться. (Знаю, попадала в такой, – как наждаком сдирает кожу. Прим. Автора). Также может быть такое, что земля вся вытоптана ещё раньше, и там совершенно нет корма. В общем, берёшь специальную лопатку, она называется по-ненецки «хасаво янгабчь», раскапываешь снег и смотришь, будут здесь держаться олени или нет.

Я детям также рассказываю, как определить направление, чтобы не заблудиться в тундре, как установить, где север, а где юг.

– И как узнать это направление, вдруг и мне когда-нибудь пригодится?

«У нас ветра дуют, в основном, с трёх сторон. Самые сильные – с запада, с Уральских гор. Они буквально выметают весь снег. А если северный ветер, то, наоборот, заметает. Надо запоминать, откуда, с какой стороны последний раз был ветер. Даже сугробы могут об этом рассказать – заструги такие на них образуются. Также во время бурана нужно смотреть на кочки, куда травинки на них наклонены. Можно определить по кустам, по деревьям – с южной стороны больше веток. Кора дерева обычно бывает красной с той стороны, откуда чаще задувают ветра, а с противоположной стороны – серого цвета. Также и мох, чем больше выдувает ветер, тем меньше мха. Конечно, здесь ещё и от местности зависит. В одном месте ветер так поработал, а в другом как-нибудь иначе. Надо всё это знать и помнить».

Да, жить в тундре – целая наука. Василий Эсикович даже показал ребятам, как огонь разжечь во время пурги. Для этого делается ямка в снегу, туда кладутся сухие веточки, всё это под малицу, и только тогда зажигается спичка, а иначе ветер не даст поджечь приготовленные ветки. Кстати, у бывалого тундровика всегда есть в запасе кусочек бересты для таких вот экстремальных случаев. А приходилось ли ему ночевать в куропачьем чуме, допытываюсь у Василия Эскиовича.

«Это же обычное явление в тундре. Обычно, когда капканы ставил, то на большие расстояния ездить приходилось. Иногда доводилось ночевать в снегу, чтобы доделать на следующий день работу, а когда и метель начнётся, то лучше её в затишке переждать».