Владислав Андреев - Красная роза. Мысль имеет уникальное свойство быть реальностью

По стечению несчастного случая в моей жизни и родной сестры, мы держались рядом. Скрепленные прочно наши руки, руки верности и заботе друг о друге. Грубо старались не пускать в нашу жизнь множество людей, которых мы изрядно считали ненужными. Окружение и без того мерзко лживое и тщеславное. Эволюция отнюдь неприятна в данное время. Сама суть эволюции является стремлением к моральному удовлетворению. Бесконечно важная тема в эпохе человечества.

Учитывая все обстоятельства нашей семьи, у моей сестры Киры (она меня старше на пять лет) есть муж. Он работал в холодной Сибири и появлялся достаточно редко. Всего пару раз в год. Внимание Кире не хватало, поэтому большую часть времени я проводил с ней. Для женского пола необходимо твердое мужское плечо, об которое, в трудные моменты, можно прочно опереться. Порой, приходилось брать Киру с собой на работу (о моей работе чуть позже). Простой в общении, заботливый и трудолюбивый по натуре человек, которого как она, так и я, приняли, открыли ему двери в жизнь. Однако грубо будет сказано. Моя дверь была лишь приоткрыта с недоверчивым отношением, и не полностью раскрытой во всем обличии личной комнаты. К слову, о комнате!

Голые зеркальные полы, отражающие лишь тех, кто опустит на них свой взгляд. Непомерно простой голый потолок. Бардак в одном шкафу, а в другом идеальный порядок. Узкая дверь второго большого шкафа мешала наблюдателям и близким видеть этот идеал и чистоту. Безобразный скудный первый шкаф, дверь которого была демонстративно распахнута. Создавалось впечатление двоякого замешательства: одна половина идеального благоуханья и порядка, вторая половина омерзительного бардака с нескромной демонстрацией самой себя. Темно-серый и безобразно исцарапанный – белоснежно яркий и скромно стоящий в углу. Что могло бы это означать? Черты каждого из нас. В каждом человеке есть белый шкаф и черный. Однако у всех он по-разному заполнен и по-разному открыт для окружающих.

Кира имела необычную склонность помогать другим людям. Неважно родной ли ей человек или нет. Исключительно в любой ситуации, по мере своих возможностей, она с большим удовольствием предоставляла помощь. Болезненное обожание каждого живого существа, будь то мелкая паршивая муха, Кира никогда бы не осмелилась поднять над ней хлопушку. Условно, это можно назвать скрытой патологией любить каждого. Проницательная в общении, с грамотной речью, лишь легкая картавость немного искривляло идеальное звучание предложений. Идеализм манер сестры и черт характера имел уязвимость. Злопамятство очень глубокая черта Киры. Умение прощать родных, но неумение прощать не кровных людей. Это жестокость? Полярные мнения образовались вокруг данного вопроса. Кира искренне считала, что нельзя давать второго шанса чужим людям, так как ошибки в наше время совершают из корыстных побуждений с осмысленным действием. Бесконечно долго я пытался выяснить мнение в малейших деталях. Увы, безуспешно. Незаурядность сестры меня впечатляла. Увлечения менялись, как день и ночь, что делало ее более необыкновенно потрясающей. Чрезмерная общительность что-то неотъемлемое из женской сущности. Детский психолог – профессия Киры.

Мне часто приходилось наблюдать легкое нахождения общего языка с любым ребенком, будь то озорной и неуправляемый мальчишка, или тихая спокойная девочка. Именно так говорила мне Кира. Мое любопытство и придирчивость было превыше всего. Я всегда задавался вопросом: почему маленький мальчик, по сути, является избалованным и неуправляемым, а девочка предстает перед взрослыми тихой и прилежной? Этот стереотип оставался неясным. Я постоянно думал, думал, думал. На любое предложение, на любую фразу, на любое слово я искал вопрос. Мудрым оказывается тот, кто имеет арсенал ответов, на вопросы, которые еще не были заданы. Исходя из этого, мой мозг начал также нудно и навязчиво придумывать новый вопрос. Разум задавал вопрос другим психологам и психотерапевтам, с которыми мне приходилось встречаться. Однако! Вразумительного ответа никто так и не дал. Следственно, это сложившийся стереотип? И вновь, последовательность моих мыслей была настолько широка, что я путался в своих же гипотезах и выводах в одночасье, когда совместное сплетение не подходило не к одному из предложенных. Это единственное, что приходилось терпеть Кире.

На приеме у психотерапевта. Кира перешла из роли словесно лечащего в пациенты. Будущее будет куда мрачнее и печальнее… Я ожидал сестру в коридоре. Что становилось самым занимательным для меня, так это скрупулезное наблюдение дизайна, пусть таки надоевшего дизайна, одно и того же коридора. Белый потолок, желтовато-серые стены, большое просторное окно, выходящее во двор клиники. Уютно и комфортно. На удивление, мне нравился этот коридор. Особенностей в нем, как таковых, не было. Однако меня пленяла легкая и непринужденная атмосфера. Атмосфера безмятежности и спокойствия, чего мне не хватало в последнее время. Стало быть, во всем я старался найти умиротворение, к чему бы это? Наверняка такое рвение к спокойствию исходило из-за недавних случаев, которые вонзились в мою голову и не отпускали меня уже длительное время.

Это посещение стало для меня особенным. За предыдущих четыре посещения, мне надоело разглядывать однообразный дизайн коридора, банальные плакаты по психиатрии, поэтому я жаждал войти в кабинет психолога, и слушать, лишь слушать, не более того. Не суждено было получить гармоничное удовлетворения от слов, которые произносит психотерапевт внятной и приятной речью. Вся процедура проходит около часа. Иногда, меня тянуло подойти к двери и послушать о чем говорит сестра с доктором. Какие переживания грызут внутренний мир родной сестры. Возможно, мне бы удалось искоренить ее страдания. Ни прошло мгновенья, как я решился подойти, но ничего не услышал. Меня это смутило. Либо они так тихо говорили, либо настолько толстые стены и дверь заглушали поток слов. При виде двери не складывалось подобного впечатления. Более я не смел, заниматься подслушиванием, вероятно, это просто потеряло для меня смысл.

В пятый день нашего посещения у психотерапевта, в коридоре, я заметил странного человека. Невысокого роста седовласый мужчина, в очках с большими диоптриями, что наводило на мысль о нем, как о профессоре биологии. Не знаю, почему мне пришло это в голову, однако сознательно внутри себя, мысль крутилась о нем, как о биологе.

«Биолог сними очки!»; «Биолог, будь осторожнее, тут ступенька»; «Ты надел новую рубашку, биолог?!» – говорил я про себя. Мысли появились бессознательно, будто мне не раз приходилось их слышать, или же молвить. Выражения с оттенком упрека детского юмора.