Владислав Андреев - Красная роза. Мысль имеет уникальное свойство быть реальностью

Время скоропостижно. Банальное и обыденное проходит для нас мучительно долго. Полное отсутствие желания наполняет наши тела, и мы, словно птичье перо в реке, плывущее по течению. Также и люди, не имеющие цели. Они живут по течению времени… Время скоропостижно! Оно всегда идет равносильно, не ускоряясь и не замедляясь. Если бы?! А как же парадокс земного баланса? Безвозвратно и торопливо проходящие со скоростью света моменты яркой жизни. В тот момент, когда человек, не переставая, продолжает быть счастливым в эти часы, минуты, секунды… В то время как моменты, которые являются полным угнетением для человека, а также противоположностью счастливых моментов. Черные пятна, словно аллергия, покрывающая кожу человека. Их хочется в ту же секунду стереть, убрать с себя долой. Прочь! Время беспощадно. Такие периоды текут со скоростью черепашьего шага. Невразумительно смотря на это, твои действия незыблемо начинают напоминать толчки. Словно ногой слегка подталкивая черепаху. Но она не может идти быстрее. Это закон природы, ее сущность! Парадокс… Полной силой воспрепятствовал желанию человечества поменять все местами. Окунуться в долгое временное вожделение счастливых моментов, оставить позади себя вкус горечи и угнетения. Убегая от них, или же не давая обойти себя. Тут я вспомнил слова Полины. Эгоизм…. Сплотившись, можно решить проблемы черных пятен, уйти как можно дальше от темноты и грез ярко угольных моментов. Расслабив нагруженные плечи, на которые давит груз тьмы. Схватиться за чистоту белизны и вожделение одухотворенности. Попросить не торопиться, и двигаться медленно, аккуратно, непринужденно и легко.

Образовался провал в памяти. Я говорил с Полиной сидя в уже подсохшей одежде, и не помнил ни единого ее слова. Что это? Греза тьмы? Парадокс жизни? Выглядело словно прокрутка кинофильма, когда все вокруг тебя движется с невероятной скоростью, но тебя якобы нет. Ты находишься в середине всей суеты, однако чувствуешь себя угнетенным и одиноким. Чувства переполняли меня, и в один момент всё остановилось. Полина замолчала, и время стало идти медленно и плавучее, губительно для меня. Она глубоко вздохнула и на три секунды задержала в себе воздух. Ее грудь выступила слегка вперед, взгляд встретил красивый изгиб тела, привлекательность девушки вызвала во мне легкий испуг. Странно… Ее глаза налились кровью, легкие выпустили воздух. Я впервые увидел страх в глазах Полины. Испуг передавался друг другу. Она вновь набрала воздух полной грудью, и медленно выпустила, продолжая испуганно смотреть в одну точку. Вокруг все двигалось медленно, я попытался оглянуться, однако мои мышцы затвердили, словно бетон. Не мог пошевелиться. Взгляд направлен только вперед, на Полину. Два ракурса. Ракурс испуганного лица Полины. Второй ракурс – заднего плана. Официанты тихо, еле передвигаясь, переставляют ногами, будто жидкий азот постепенно охватывает их тело, и вот-вот все разом заледенеют. И не только, работающие здесь люди, а все живое. За окном, внутри кафе… Дождь… Он остановился, капли дождя перестали бить по огромным стеклам кафе. Меня окутал дикий страх. Взгляд вернулся к девушке. Картина была невыносимо пугающей. Она крепко схватилась руками за стол, и учащенно дышала, ей не хватало кислорода, задыхалась. Приступ паники охватил ее и меня. Все вокруг остановилось, люди не двигались. Я не мог что-либо произнести. Губы прилипли. Разомкнуть их не получалось. Учащенное дыхание Полины стали чем-то схожими на стоны. Она издавала периодически резкие пронзительные звуки. Я закрыл глаза…

Ранее утро. Блики утреннего солнца врывались в просторные окна квартиры с высоким потолком. Мой утренний сон нарушило частое дыханье Киры. Свет ослеплял глаза, не пробудившиеся ото сна. Без ясного осознания обстановки, инстинктивно меня дернуло к сестре. От непонимания, адреналин хлынул в крови. Подобные резкие пробуждения тревожили меня, мой пульс устремлялся к отметке свыше ста ударов в минуту. Оказавшись в квартире, взгляд облекал беспокойную картину: руки сестры крепко сжимали постель, стягивали под себя, поясница выгнулась в полукруге. Необходим аэрозольный ингалятор. Озабоченный взгляд обратил внимание на сумку. Вытряхнув содержимое, я подобрал белый баллончик. Обхватив за дрожащую спину, мне с трудом получилось поднять Киру на кровать. Хрупкие руки постепенно ослабевали, я поднес ингалятор ко рту. Тремор тела не давал возможности применить лекарство. Когда тело сестры ослабло, тремор утих, я дважды впрыснул аэрозоль. Подобные приступы случались два-три раза в месяц. Они беспощадно пугали меня и заставляли всякий раз переживать стресс. Постепенно я стал привыкать. Прислонив голову к груди, моя рука беспокойно гладила по длинным волосам. Не помню момента вызова медицинской помощи, но я уверенно ждал их скорого прибытия. Нередко случались провалы в памяти, отчего неосознанность руководила действиями. Кира бессильна. Я не чувствовал в ней силы. Тишину нарушали слабые хрипы дыхания. Холод охватывал разум. По моим оголенным стопам дул сквозной ветер. Одна стопа обтирала другую, чтобы хоть как-то согреть с помощью трения. Кира забывчиво смотрела на завораживающее действие. Тиканье часов. Хрипы. Легкий шум стоп. Белая простыня. Одеялом я укрыл Киру, после снова обнял. Спустя некоторое время ей становилось немного лучше. Стук в дверь.

– Заходите, открыто! – крикнул я.

Дверь распахнулась. За порог вошли два врача, в куртках, из-под которых торчали синие халаты. Один из них был психотерапевт Василий Сергеевич Белов. Пятидесяти пяти летний профессор психотерапии, работающий в центральной городской клинике. Из-за крупного телосложения, при ходьбе, переваливался с ноги на ногу, создавая впечатление неуклюжего огромного старика. Один из лучших в нашем городе, лечил довольно тяжелые случаи. О нем говорили, как об отличном специалисте. По его части, прошло тысячи пациентов. Некоторые из них были безнадежны, однако его опыт и умение понимать сложную структуру психики человека, оказались сильнее, и он давал отчаянным людям вторую жизнь. В ту ночь дежурным врачом в клинике был терапевт, прибывший вместе с Беловым. Моложе Василия Сергеевича на несколько лет. Молодой терапевт нес в руках медицинский кейс с препаратами. Он нес его так, словно в нем более двух десятков килограмм. Ничем не примечательный молодой доктор, выражал скрытое доверие. Добрый уверенный взгляд рождал некое ощущение спокойствия. Тот случай, когда ты с облегчением выдыхаешь, так как можешь доверить ответственность кому-то другому.

– Здравствуйте Василий Сергеевич, – шепотом произнесла Кира, не поднимая голову.

Я кивнул.