Сергей Чевгун - Без утайки. Повести и рассказы

Человек, сидевший за столом, поднял голову, и я увидел помятое лицо гения. Из-под курчавой седины проглядывал лоб Заратустры. Блеснули очки, поймали меня в фокус и тотчас же угасли. Очевидно, никакого интереса я для гения сейчас не представлял.

– Да вы проходите, не стесняйтесь. У нас здесь запросто, – засуетился в костюме. Я смущенно забормотал что-то насчет редактора и Лубянки, но меня уже не слушали.

Открыли дверь шире. Пришлось войти.

Итак, я вошел в кабинет. Поздоровался («Здррррр», прозвучало в ответ). И протянул рукопись гению по фамилии Фиолов.

– Ага! – сказал гений, и уткнулся в рассказ. За спиной мелко прыснули.

Я оглянулся. За соседним столом сидела девушка. Такое небесное создание, сущее облачко в майский день. Я улыбнулся. Впрочем, без особого успеха. Небесные создания меня вниманием не жалуют. Наверное, я кажусь им слишком уж земным.

– Мы не познакомились, – ревниво заметил в костюме, и одарил меня щедрым рукопожатием. – Штопоров. Володя. Поэт.

Я назвался. Поэт сделал вид, будто бы раньше где-то уже слышал мое имя. Не скрою: стало приятно.

– Что? Епихин? Ну, как же!.. – ввернул и гений, на секунду выглядывая из-за рукописи. Стало приятней вдвойне.

– А не освежиться ли нам? – тут же предложил Штопоров. – Время, знаете ли, к обеду…

– Категорически поддерживаю, – отозвался Фиолов, и покосился на соседний стол.

Тотчас же облачко пришло в движение, начало густеть и наливаться небесным электричеством. В считанные секунды оно приняло вид шаровой молнии. Фиолов заторопился. Подхватил рукопись и устремился к двери.

– С концами, Борь, или как? – сверкнула из-за стола странная фраза.

– Как получится! – туманно отвечал Фиолов, выскакивая за дверь.

Вскоре мы уже сидели в кафе и обсуждали достоинства моего рассказа.

– Лютик – это находка! И Железный – тоже находка, – восторгался Фиолов, то и дело отрываясь от рукописи, чтобы выпить вина. – А про Лубянку, так вообще… Классный сюжет!

– А вашему редактору не понравился, – сказал я грустно.

– И не удивительно, он сам из бывших, – ввернул Штопоров и оглянулся по сторонам. – Про Бродского, надеюсь, слышал? Его работа.

– Но как же?..

– Элементарно. Правду в мешке не утаишь! – В глазах у Штопорова плясали мелкие бесы. – Он про Суворова что-нибудь спрашивал?

– Спрашивал.

– На испуг тебя брал. А написать про собаку советовал?

– Ну.

– В друзья набивался!

Стало душно. Две пуговицы на рубашке расстегнулись как бы сами собой. Из шести занятых столиков как минимум пять прислушивались к нашему разговору. Бравый молодец за стойкой покосился на нас и сделал вид, что старательно готовит коктейль. Тихо жужжал диктофон, замаскированный под миксер.

– Ты с редактором поосторожней, – гнул свое Штопоров. – Тот еще гусь! Между прочим, майор.

– То есть как?

– Да вот так, – в свою очередь вставил Фиолов. – Небось, уже доложил, кому следует… А рассказ у тебя замечательный. Сильный рассказ, – добавил он, торопливо прожевав бутерброд. – Что, еще по одной?

Приняли еще по одной. Что было дальше – не помню.

– Короче, звать тебя будут так, – товарищ черкнул на бумажке короткое слово. – Смотри сюда, второй раз писать не буду. Запомни – и забудь!

Герой зашевелил губами. Запомнил. Забыл. Товарищ бросил бумажку в пепельницу и поднес спичку. Жучок-древоточец в стене растерянно пискнул и отключился.

– Задание у тебя простое. Думаю, справишься, – ободрил товарищ. – Значит, так. Ищешь. Находишь. Хвалишь. И тут же дискредитируешь. Все понятно?

– Ищу. Нахожу. Хвалю. И тут же дискредитирую, – старательно повторил герой. – А с матом хвалить можно? Или только дискредитировать?

– Смотри по обстоятельствам. И не забудь про отчет о проделанной работе. Иначе без довольствия останешься, – посоветовал товарищ уже в прихожей. Невнятно попрощался и ушел, надвинув кепку на глаза. Прошелестели и стихли шаги на черной лестнице.

В тот же вечер герой, отныне имевший отличный псевдоним и привлекательную биографию, забрался в Интернет и приступил к планомерным поискам подходящей кандидатуры. Впервые столкнувшись с явлением массовой литературы, он поразился обилию прозаиков, беллетристов, романистов, эссеистов и просто писателей, однажды запутавшихся во «всемирной паутине». В коконах литературных сайтов грузно ворочались классики, жужжали маститые авторы, махали крылышками таланты, пищал одаренный молодняк. А над всем этим гудела на все голоса туча непризнанных гениев.

Герой растерялся. В поисках подходящей кандидатуры он суетливо тыкался в клавиши, но всякий раз неудачно. Сначала попался какой-то Сидянкин Роланд с воспоминаниями о своем детстве на плато Питон де ля Ривьер Нуар (это где-то в Маврикии). Питон де ля герой отмел, не задумываясь, вместе с Сидянкиным и Ривьер Нуаром: для России проблемы плато были неактуальны.

Не подошел для дискредитации и прозаик Эрих-Мария де Санта Рафаелов (явный псевдоним!). А вот над романом «Роковое пристрастие» молодого писателя В. Кладиногова (кажется, из Урюпинска) герой надолго задумался. Чем-то идеологически вредным и политически чуждым повеяло от первых же строчек кладиноговского романа:

«– А вы слышали, господа? У нас в Европе наконец-то появился живой призрак, – сказал герр Шульц, на секунду отрываясь от пивной кружки. – Говорят, вчера днем его видели на Кайзерштрассе. Фантастическое зрелище! Мой сосед, господин Маркс, так разволновался, что пообещал сочинить манифест…»

Писатель явно задирался и лез на рожон. Однако, прикинув, где Урюпинск, а где – Кайзерштрассе, герой решил, что дискредитирует автора в другой раз. И снова взялся за поиски подходящей кандидатуры.

Неожиданно герой вздрогнул. Произошло это ровно в 3.48 a.m. Сначала он ничего не понял, потом вчитался – и ощутил легкий озноб. Судорогой свела мысль: «Да это же про меня написано!»

«Товарищ ясно сказал:

– И чтоб в Сети никаких портретов! Категорически воспрещается.

– И даже со спины нельзя? – спросил пока еще безымянный герой, на что товарищ из органов лишь усмехнулся:

– Со спины можно. Только без особых примет. Вот как у меня.

И показал герою свою неброскую спину…»

Фамилия автора ровным счетом ничего герою не говорила. Мало ли на свете таких Епихиных! Но сам текст… интонация… А главное, творческий подход. В общем, ясно, куда этот Епихин клонит.

Пункт номер один и номер два можно было считать выполненными. Теперь надо было кандидатуру расхвалить. До утра герой думал, как это сделать и с чего начать.

А утром – придумал.

«Только что прочитал ваш рассказ. Не удержался и копирнул себе в архивчик. Черт возьми это просто здорово! – писал герой, от волнения глотая запятые. – Характеры выверены персонажи жизненные. Читается-прочитывается на одном дыхании. Не примите за поучительство, но скажу одно – так держать! Надеюсь на дальнейшее сотрудничество в плане обмена мнениями по части ваших новых талантливых произведений.»