Николай Гайдук - Спасибо одиночеству (сборник)

– Ишь ты, барин какой! – Девушка, насупившись, резко вернула лишние деньги.

– Ну, извини. – Он подмигнул. – Что? Гордая? Как северный орёл?

– Какой ещё орел? – Продавщица губки надула. Посмеиваясь, чудаковатый покупатель устремился к другому отделу.

Орла он не случайно помянул. В противоположном отделе на стене висела картина Константина Васильева, точнее, репродукция картины «Северный орёл» – суровый парень в полушубке с топором на плече.

– Заверните! – сходу попросил он, поглаживая раму. – Давно искал, не мог найти. Это мой старший брат. Из далёкой страны Плотогонии.

Слова имеют странную силу притягательности. Только-только он сказал, только помечтал о свидании с очаровательной девушкой, и вот, пожалуйста…

В магазине, уже на выходе, Пашка-Пташка встретил юную красавицу – неотразимую, элегантную, одетую в синие, плотно облегающие джинсы, в белую кофточку с коротким рукавом.

Она была метиска. Якутские черты лица и русские чудесным образом перемешались – и получилось нечто изумительное.

Кожа на лбу, на щеках и на шее благородно высветлилась в результате смешения крови. Глаза, утратив узкий разрез, очаровательно округлились: угольно-чёрная радужка на ослепительно белом фоне выглядела особенно привлекательной. Волос тоже высветлился, но не очень – вместо «якутской ночной темноты» волос похож на предрассветную просинь. Скрипалёв, сам себе напоминая восторженного школьника, долго шёл за юною красавицей, делая вид, что витрины рассматривает. Под разным предлогом вперёд забегал, чтобы лучше её рассмотреть. И чем больше смотрел, тем сильней ретивое колотилось в груди…

Накрапывал дождь. Солнце в тучах плутало – на асфальте ярко вспыхивала грязь, казавшаяся самородным золотом, проползали тени.

Спрятавшись под зонтик в виде большого пёстрого цветка, девушка двинулась куда-то за угол универмага – вызывающе громко цокали миниатюрные кованые каблучки. Потом толпа народа возникла впереди, и Птаха испугался, что потеряет девушку из виду.

Испытывая жаркое волнение, он прибавил шагу, а затем побежал, подняв над головою «Северного орла», завёрнутого в бумагу. Бесцеремонно толкая кого-то локтями, он извинялся на ходу и, поскальзываясь, едва не падал. Потом остановился возле торговки.

– Цветы! – поторопил. – Быстрей!

– Вам какие? – Все!

– Как это «все»? – ошалела толстая баба, дремавшая под чёрным зонтом. – Милок! «Все» – это дорого!

– Тётя! – зашипел он. – Ну что ты телишься? Сказано все, значит все!

Пашка деньги сунул – кругленькую сумму, судя по тому, как у торговки глаза округлились. Охапка цветов оказалась такая огромная, что Скрипалёв не смог эту охапку целиком донести – путь был усеян шипами и розами.

– Прошу прощенья, это вам! – запыхавшись, проговорил он, преграждая путь незнакомке.

Удивлённо распахнув глаза, девушка улыбнулась. – Мне? За что?

– За просто так! За то, что вы живёте на этом белом свете. Она засмеялась, играя миловидными ямочками на щеках.

– Ого! Да ведь я не смогу унести!

– Ничего. Я помогу. Если можно.

– Можно. Только осторожно.

– Вот и прекрасно.

Она понюхала цветы. Покачала головой. – Никогда ещё так много не дарили. – Люди мелочатся, а я не из таковских!

– А из каковских? – игриво спросила девушка. – Откуда вы взялись?

– Есть такая страна – Плотогония. – Не слышала. И где это, интересно?

– Расскажу, но чуть позже. Давайте цветочки пристроим куда-нибудь, а то они падают в грязь. Жалко всё-таки.

– Хорошо. Сейчас пристроим. – Вас как, простите?

– Лиза. Лизавета.

– Лизабэт? Прекрасно.

За разговором они прошли куда-то в соседний двор.

Лизавета остановилась возле белой легковушки и, достав ключи, непринуждённо открыла дверцу. Лицо у Скрипалёва изумлённо вытянулось.

– Вот это да, – пробормотал он, – прямо как в кине…

Оставив охапку цветов на заднем сидении, Пташка потоптался, не зная, что делать дальше.

Лизавета посмотрела на картину, зажатую под мышкой Скрипалёва.

– Может, вас подвезти?

– О, да! – обрадовался он. – С удовольствием! – Вам куда?

– Да с вами хоть на край земли!

– Бензину, боюсь, не хватит.

– Ну, бензин я беру на себя! – заверил он, усаживаясь рядом с девушкой и робея от такой внезапной близости – плечи их соприкоснулись.

В салоне было чисто и тепло, заиграла приятная музыка, всё пышнее, всё ароматнее запахло цветами, духами и чем-то ещё, что сводило с ума.

Несколько секунд они молчали, глядя друг на друга, затем машина плавно развернулась – навстречу солнцу, выходящему из-за туч. И в голове у Птахи зашумело, загудело от пьянящего восторга. И показалось, будто машина не едет – птицей летит над промокшими улицами, над суетою, над прозой обыденной жизни.

Происходило нечто невероятное – колдовские чары взяли власть над душой человека. Что-то подобное с ним приключилось однажды в тайге, в сердцевине страны Плотогонии.

Осень тогда золотыми нарядами хвасталась по таёжной глухомани. Залюбовался Пташка – и заблудился. А между тем вечерело. Солнце, огромной красной каплей смолы сползая с неба, растекалось на камнях далёкого хребта. Туман теребился пухом и перьями диких гусей. Травы источали дивный аромат, круживший голову. А где-то вдалеке за чернолесьем, за погибельным болотом словно бы звучала торжественная музыка. Скрипалёв понимал, что это не концертный зал Чайковского – это, скорее всего, западня, устроенная то ли русалками, то ли какими-то лесными нимфами. Понимал, но ничего не мог поделать – шагал и шагал бездорожьем, обрывая одежду о сучья. И тогда он вспомнил: опытные люди говорили, что нужно делать в подобных случаях, чтобы избавиться от нечистого духа. Нужно снять свою обувь и стельки перевернуть – для того, чтобы найти обратную дорогу.

Опуская голову, Скрипалёв посмотрел на блестящие новые туфли и засмеялся. Потом спохватился:

– А чего мы стоим?

– Так я ж не знаю, куда нам ехать. А почему вы смеётесь? Расскажите, вместе посмеёмся.

– Да вспомнил кое-что… Скажите, Лизабэт, а вы случаем ни того – вы не русалка?

– Нет. Я воды боюсь. Хотя родилась на реке.

– А может быть, нимфа?

– Тоже нет. А вы это к чему?

– Больно красивая! – признался парень и головой встряхнул от восхищения.

Лизавета, польщенная, поправила чёлку, вороным крылом сбивавшуюся на глаза.

– Ну, так что? Куда мы едем? – Вокруг Земного Шара!

Машина какое-то время беспечно кружила по городу. Притормаживая то там, то здесь, Лизавета показывала здешние музеи, памятники. Рассказала о том, что до свержения царизма Якутск был местом политической ссылки – здесь побывали декабристы, народники. Пашка-Пташка всё это прекрасно знал и в другое время заскучал бы. Но теперь, когда смотрел на розовые губы – самые банальные слова и цифры воспринимались как откровение. Он согласно качал головой и поддакивал, приходя в восторг от одного только вида Якутской ГРЭС, судоремонтного завода, филиала Сибирского отделения Академии Наук. Даже якутская лошадь, повстречавшаяся на зелёных задворках, в неописуемую радость приводила – низкорослая, выносливая лошадь, способная заниматься тебенёвкой – добывать себе корм из-под снега.