Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Нет, когда оружие в доме искали, Николая в доме не оказалось. Он пахал на работе. А когда возвернулся с работы, его повязали, всучили те две громадные сумки с оружием, и повезли.

Привезли хозяина арсенала вначале в милицию. Потом при полном параде ментов повезли к прокурору. Санкцию на арест дали быстро (тогда санкцию давал прокурор). Оно и понятно, как отпустить на свободу такого владельца, у которого изъятый арсенал чуть не на роту.

Для защитника дело гиблое: оружие изъяли? Изъяли. Добровольно сдавать не сдавал? Естественно. Не считать же за правду, что арсенал в дом принесла милая супруга или их пятилетний внук.

Брак в работе адвоката дело вовсе ненужное, а тут брак был почти стопроцентным. И что я взялась, сама не пойму!

В камере Николаю было оченно неуютно, но терпел, зубами скрипел. С юмором рассказал мне про «маски-шоу», как он тапочком закрывался от дубинок да кованых сапожищ. А что было делать, сдаваться? Признаться ментам дело последнее, срок же светил очень немалый, потому и терпел в надежде на русский авось: а вдруг повезёт, кривая и вывезет?

Милая жена Николая понравилась сразу: хлопотливая, шустрая. Умная и верная, она смотрела за хозяйством, за домом, за шустреньким внуком, да и за дедом, отцом мужа родным, алкоголиком с весомейшим стажем. Если б за пьянку давали награды, дед бы ходил в орденах, как Брежнев Ильич.

Дед жил во времянке. Ему и тепло, и сытно (невестка кормила), и зятевы кулаки достать не могли.

Влезешь в какое-то дело, и пойдут эпизод за эпизодом… Так и тут: балластом к эпизоду с хранением арсенала пришили Николаю и избиение с последующим якобы насилием над подругой его, дамой вовсе неверной, шустрой донельзя.

Была эта бабёнка раньше подругой жены. За дружескими разговорами и присмотрела, что дом-то неплох, обихожен, да и Николай был в самом соку. Решила бабенка сыграть на чувствах его, тем более что моложе его жинки была лет на десять.

Мужики, в общем, народ глупый на баб, и Николай исключением не был. Женихался с мадамою долго, так долго, что та уже и на открытый разговор повелась: давай расходись, свадьбу сыграем, дом то большой, нам обоим и хватит.

Вот тут бабёнке не подфартило. Николай, даром что лох, тут рога в землю. Дом он строил почти что с нуля, прирос к нему, да и намерен был внуку отдать, сильно мальчонку жалел да и баловал. А тут надо дом свой отдать пусть желанной, но все-таки тёте. Жениться? Что ж не жениться, пускай. А вот дом отдавать? Нетушки! Нет!

Бабёнка крутилась годика два, а Николай ни в какую – дом не отдам! Жена терпела, молчала: в маленьком городишке скрыть мало что скроешь, но ради внучонка, да и самого же непутевого Николая терпела, и не раз говорила непутёвому муженьку – разводу не дам.

Достали «подружку» супруги, ох, как достали. Решилась на крайнее, на шантаж, ан и тут Колюня никак.

Вот тогда бабенка скумекала и смудрила: сдала Николая ментам. Пусть сядет надолго и за оружие, и за изнасилование её драгоценного тела, и за избиение. За всё настрадается, голубчик, за все её муки с ним, нелюбимым, получит по полной.

Николай долго не верил, что сдала его баба. Веришь, не веришь, а раз уж сидишь, так кто-то же сдал? Друзья? Нет уж, друзья у него мировые. И жене помогали, и мне, его адвокату. Верные, надёжные парни друга в беде не бросали, ругали, конечно, за бабенку его, да так, нехотя. Мужик мужика видит издалека.

Я пропущу следствие долгое. Девять месяцев Николай в СИЗО проторчал, диету тюремную соблюдая, режима не нарушая. Вытерпел маски-шоу и другие наезды ментов, утешаясь, что терпенье и труд всё перетрут.

Терпела и я: поездки в СИЗО, наезд прокурора. Осмелился мне заявить, что, дескать, не забывайте, что вы – адвокатишка, а я – прокурор!

Ну, тут я и брякни: посмотрим через годок. Как в воду глядела: через год прокурор просился к нам в адвокаты, потому как сняли его с лестницы власти, брякнули мордой об пол.

Ещё мент был противный, начальственный, с вечно красною рожей от того, что мало ел да сильно мало пил. Не постеснявшись судейского помещения, угрожал мне в открытую близкой расправой. Гадик такой, вздумал детям моим угрожать! При таких обстоятельствах да от защиты уйти? Тут и я рога в землю: нетушки, дудки!

В суде принят бой: я, Николай с одной стороны ринга суда. Прокурор да менты с другой стороны в сиянии власти.

Судья, как того следует, ровно посередине.

Вот что хочу я сказать, повезло Николаю на судью: умная баба-судья дело вела справедливо, по-честному так, что битком набившийся зал только что вслух ей не хлопал.

Свое ноу-хау, то есть, как я построила защиту, чтоб Николай пошёл на свободу, я говорить вам не буду. Поверьте, это достаточно скучно и интересно только профессионалам, но про глупости следствия молчать не намерена.

Зал разделился на две половинки: большая часть болела за Николая. В основном, мужики. Меньшая, злобная, бабья часть зала, болела душой за потерпевшую, мадам «подругу».

Мадам подруге нужно было сменить профессию с продавщицы захудалого магазинчика на громкую славу актрисы. Так вдохновенно, с искренней слезой на глазах, она объясняла суду, как бил её в машине Николай, как, скромно потупив глазки, коряво-наученно изъяснялась про якобы совершенное над нею насилие. И даже как в квартире у общих знакомых Николай грозил ей пистолетом.

Я давно обратила внимание: в суде почему-то люди становятся как будто стеклянными. Видно, кто врёт, а кто правду лопочет. И становится видно, ху из ху кто из людей. Лживость и жадность, правда и глупость: рентген суда высветит всех.

И тут было явно: врёт баба все, врёт, не краснея. Дом двухэтажный светится в глазах, так его хочется бабе. Подружки ей помогали, но как-то уж нехотя. Им дом двухэтажный достаться явно не мог.

Зато Николая друзья, мужская часть зала сражалась достойно. Привели свидетелей из числа явных интеллигентов, которым врать, так лучше повеситься.

Те суду заявили, что не видели пистолета в Николая руках, что пришли Николай со своею подругой тихо и мирно на огонёк их семейного очага. Так же тихо и мирно ушли. Без пистолета.

Перетягивание каната длилось долго. До тех пор, пока не явился главный свидетель – проспавшийся дед. Тот на потеху публике ваньку валял, пока не признался, что весь арсенал нашёл на рыбалке, притащил во времянку (помните знаменитое, возьму и веревочку, в хозяйстве все пригодится), положил под кровать. Понятное дело, привычно напился. Про находку забыл.

Очухался, снова запил, уже с горя, раз сына в тюрягу бросили. Вот так месяца три из запоя и не выходил. А когда отошёл, прибежал к прокурору: дескать, ружьишко верните. Да и патрончиков много у вас ведь осталось.

К тому уже времени, когда время приспело вести заседания суда, патроны «рассыпались по дороге» по официальной версии следаков, да одно из ружей «на память» себе прихватил один из милицейских чинов.