Николь Галанина - Меня охраняют призраки. Часть 1

Он завопил от боли, выгнулся дугой и замахал руками, сшибая вещи с прикроватных тумбочек.

– Джилл! – кричал Энтони. – За что?

«Пришёл в себя», – отметила Джилл, осторожно усаживаясь рядом с супругом.

– Это успокоительное, дорогой, – объяснила она. – Скоро оно подействует.

– Здесь… ты не поверишь мне, но это правда! – сбивчиво начал объяснять Эстелл, выпучив расширившиеся глаза. – Здесь… здесь Регина! Регина пришла за мной, она обещала забрать меня в могилу!

– Что за чушь, – ласково проговорила Джилл, хотя необъяснимый страх тоже сжал её сердце, – ничего такого никогда не будет. Ты же только мой, Энтони, я ни за что не отдам тебя твоей бывшей жене. Просто забудь о ней, и она больше никогда нас не побеспокоит.

– Я тебе не верю, – дико глядя на неё, Эстелл отполз к краю постели и прижал руки к груди, словно в надежде защититься от невидимой угрозы. – Ты заодно с нею!

– Я отобрала тебя у неё, дурень, – нежно проговорила Джилл. – Зачем мне ей помогать?

– Да… это так, – хриплым голосом подтвердил Энтони. Но взгляд его по-прежнему оставался пуст и безумен; и Джилл понимала, что испытанный им шок ещё не прошёл. – Регины нет, Регины нет… Она умерла, правда, Джилл?

– Конечно, дорогой, – ласково пожимая его вспотевшую руку, подтвердила Санчайз. – Конечно, она мертва уже много лет, и ты не должен её бояться. Ведь мы с тобой живы!

– Да… – откинувшись на подушки, старик испустил облегчённый вздох, и глаза его медленно закрылись. – Вот именно… Регина мертва, а мы с тобой живём! Живём! Ха-ха…

Джилл ещё долго сидела у его постели, поглаживая его безвольную руку, и терпеливо выслушивала произносимый им отрывистый бред, не имевший никаких точек соприкосновения с окружавшей их действительностью. Она согласно поддакивала Энтони, убеждала его, что Регина действительно мертва и не может никому навредить, лишь бы он, взволнованный муками поздно пробудившейся совести, не впал в истерическое состояние снова. Когда же его тихий голос начал угасать, сменившись, наконец, едва различимым храпом, Джилл, точно привидение, выскользнула из их комнаты, где всё, казалось, было отравлено запахом страха перед надвигающейся неизбежностью. Она плотно закрыла дверь, чтобы полностью абстрагироваться от спящего мужа, и бессильно привалилась к белёной стенке своего домика. Усталый вздох вырвался из её груди.

Когда-то, задолго до своего знакомства с Энтони Эстеллом, Джилл работала в психиатрической лечебнице. Ей доводилось видеть помешанных всех сортов и мастей. Её взору представали как и запуганные шизофреники, так и бешеные параноики, люди, страдавшие психозом, и ещё бесчисленное количество других. За годы добросовестного занятия своим делом Джилл научилась выделять самые незначительные признаки грядущей душевной болезни и ставить весьма точные прогнозы относительно того, вернётся ли пациент к нормальной жизни. Да, больничные будни были тяжелы для неё, молодой рыжеволосой красавицы, которая с детских лет грезила о лёгкой жизни. Она с момента совершеннолетия искала себе приличную партию, и, обнаружив её в лице Энтони Эстелла, довольно привлекательного и состоятельного мужчины, без малейших колебаний вцепилась в него железными когтями гарпии. Джилл нисколько не смутил тот факт, что у её любовника имелась семья: законная жена и несовершеннолетний сын, – поскольку в семействе Эстеллов все славились своей распущенностью и не брезговали изменять супругам едва ли не ежедневно с разными пассиями. К тому же, у младшей сестры Джилл, Сэнди, получилось неким чудом закрутить роман с Бертрамом. Это окончательно убедило Джилл, что юноша не имеет к отцу ни малейших претензий: ведь он в те времена пользовался едва ли не худшей славой, чем все его развратные дяди и далёкие старшие кузены. А Регина… что Джилл было за дело до переживаний Регины? Она была уверена, что эта холодная, несгибаемая леди не слишком опечалится разрывом с нелюбимым мужем. Регина Эстелл была ещё достаточно молода, и, судя по слухам, привлекательна, поэтому Джилл не сомневалась, что её соперница вторично выйдет замуж вскоре после развода Тот, к слову говоря, прошёл мирно: всё отравило лишь несвоевременное вмешательство разозлённого и обиженного Бертрама. Но Энтони хватило наглости уйти из прежнего дома, ни с кем не попрощавшись. Так и началась эпопея под названием «Жизнь Санчайз и Эстелла». Конечно, любовникам пришлось бороться с мнением общественности, бывали такие тяжёлые дни, когда весь Литтл-Мэй, вставший на сторону брошенной и умирающей от рака Регины, шёл войной против них. Сама Регина никаких претензий не предъявляла; она знала, что не сумеет удержать мужа, да это ей и не было нужно. Она понимала: жить ей осталось совсем недолго, и всё вышло именно так. Регина умерла в больнице несколько месяцев спустя развода с Энтони, а тот даже не пришёл на её похороны. Жизнь прежней семьи его нисколько не интересовала. Пара упивалась друг другом, она пребывала на верху блаженства, и бесконечные нападки и презрение Литтл-Мэя их не волновали. Джилл печалилась только одним: Бертрам, сын Энтони, неожиданно бросил бедняжку Сэнди, и та, убитая горем, надолго сбежала в шумный Лондон. Следовательно, хорошей партии не вышло; вернувшись из столицы, потерявшая всякий стыд малышка стала менять одного мужа за другим, что вызывало у Джилл немалое недовольство. Впрочем, она не смела корить сестру вслух, ведь та добилась успехов в кинематографе. К тому же, у Джилл появилась любимая дочка Джоанна, а злобные городские жители исчерпали весь свой запас яда, ограничившись холодным презрением и невниманием. Но это не заботило Джилл. Несколько лет она и Энтони прожили в абсолютном счастье, и вот тут к ним в двери постучалась новая беда.

Старший Эстелл начал сходить с ума. Джилл понимала это по одному его взгляду: такому равнодушному и пустому, словно он уже не интересовался этим миром, глядя лишь на воображаемые им картины. Она слышала сумасшествие в его голосе, замечала в движениях. Она делала всё, что могла, дабы помочь ему побороть болезнь, но в данном случае она была бессильна. Если и существовал где-то Высший Суд, то его приговор был короток и ясен: Энтони не заслуживает пощады или даже снисхождения. Он понесёт полный груз вины за всё, что он содеял, не раскаявшись. Джилл была закоренелой атеисткой, однако и её практичное сознание осеняла неизбежность совсем не радужного будущего. Будущего, заглядывать в которое она не желала никогда, предпочитая жить исключительно настоящим. У неё всегда получалось следовать своему принципу, но не сейчас. Джоанна только начинала свой жизненный путь, ей требовалась родительская забота. Девочка не должна была видеть, как её отец сходит с ума, как он теряет малейшее сходство с человеком, как он уподобляется разъярённому животному. Джилл видела пациентов с таким диагнозом, какой она поставила Энтони, и она понимала, насколько опасен он станет для ребёнка и для собственной гражданской супруги, если они срочно не придумают, что делать с ним дальше.