Николь Галанина - Меня охраняют призраки. Часть 1

Дрожащая Джоанна подступила ближе, потупив голову.

– Понимаешь, – зажурчала Джилл, стремясь загладить ошибку, – я вовсе не хочу совершать насилие над твоей волей. Если ты не хочешь учиться в школе имени Альберта Эйнштейна – это твоё решение и твой осознанный выбор. Ты хочешь поехать в Хэмптшид? Хорошо, давай я пока позвоню директрисе Аммель, а ты пока собирай вещи.

– Нет, мама, – Джоанна торжественно покачала головой и невольно всхлипнула, – твоё желание для меня значит очень много. Поэтому я попытаюсь ещё раз оправдать твои надежды. Но… пожалуйста, если у меня не получится до конца семестра, ты же позволишь мне уехать туда, куда я хочу?

Джилл вздрогнула: такие ужасные слова ей однажды приходилось слышать из уст Сэнди, она знала, что последствия от таких решений могут быть наихудшими. А она вовсе не желала для своей единственной, любимой, чудесной девочки ни страданий, ни горестей! Протянув к Джоанне руку, мать прошептала, едва сдерживая неожиданно навернувшиеся на глаза слёзы:

– Подумай, моя милая! Я вовсе не держу тебя насильно, ты вольна выбирать самостоятельно, ведь ты уже взрослая девочка!

– Нет, мама, – опять повторила Джоанна, и в её голоске впервые прорезалась такая сталь, какую Джилл не доводилось слышать даже из уст взбалмошной младшей сестры. – Я пойду учиться туда, куда ты хочешь.

– Если это твоё окончательное решение…

– Да, – с королевским достоинством наклонив голову, Джоанна степенно вышла из кухни.

Словно громом поражённая, Джилл осталась неподвижно сидеть на своём стуле. Пальцы её нервно пробегались по полустёртым кнопкам пульта, а душу уже начинало терзать предчувствие чего-то недоброго, как чёрная туча зависшего над её семьёй. Оглушённая голосами, кричавшими и шелестевшими в её взволновавшейся душе, она не могла слышать, как плачет её дочь, поспешно убегая наверх.

* * *

Мелисса отлично знала, что семейка Мэллоев не простит ей истории с краской. Она уже заранее подготовилась к невообразимой тирании Барбары, к злобному шипению Джордана и даже к возможной явке в кабинет директора. Она так нервничала, что не могла уснуть нормально, и лишь благодаря этому встала с первыми лучами солнца. Протирая покрасневшие глаза, девочка бросила скользящий взгляд на часы: стрелки застыли на половине восьмого. Впервые за свою долгую школьную историю Мелисса Эстелл умудрилась проснуться раньше восьми-двадцати утра. Ей наверняка предстояла выволочка, едва только Барбара нажалуется господину Мэноксу (а она обязательно нажалуется, иначе это будет не Барбара), так что не стоило возмущать учителей и своим привычным опозданием. Одевшись и причесавшись, дабы не походить на взлохмаченное чучело, в облике которого она обыкновенно являлась на занятия, девочка вприпрыжку принялась спускаться с лестницы. Настроение у неё отчего-то вдруг сделалось отличное; хотелось петь и плясать, протягивая руки к солнцу, улыбавшемуся так широко и тепло в последний раз в этом году. Но, стоило Мелиссе вспомнить о кознях зловредной Мэллой, как на душу ей снова свалился двухтонный камень. Волоча ноги, словно гири, она нехотя поплелась к холодильнику.

«И с чего я вдруг вообразила, что что-то в моей жизни изменится? Разве хоть что-то перестало быть прежним с момента появления в моей жизни дружеского участия? Да и какое оно дружеское? Неужели я настолько самонадеянна, что действительно верю в возможность существования искренних, простых отношений, где люди не требуют друг от друга большего, чем уважения и понимания? Наверное, Питер и сёстры-близнецы уважают меня – совсем чуть-чуть, – но понимания они мне дать не могут..ну а я и не требую». Мелисса давно привыкла к своему одиночеству и научилась извлекать из него максимальную пользу. Быть единственным приёмным ребёнком единственного опекуна-трудоголика означало чувствовать свободу полёта. Она могла смотреть те фильмы, которые ей нравились, читать книги, которые она хотела прочесть бы. Устойчивая репутация ненормальной двоечницы-одиночки, с успехом закреплённая за нею в школе, отпугивала от неё любителей поболтать и посплетничать. Получалось так, что даже среди скопления своих ровесников Мелисса оставалась на отшибе. Она могла погрузиться в свои мысли, раствориться в них и позабыть обо всех проблемах, как то уже вошло у неё в привычку. Но все вышеуказанные плюсы не шли ни в какое сравнение с многочисленными минусами. Мелисса не могла отрицать, что и она нуждается в общении. А этого самого общения ей катастрофически не хватало. Окружённая только книгами, телевизором и компьютером, она представляла себе мир совсем другим. Но реалии столкновений с Барбарой, почему-то люто её ненавидевшей, и отсутствие какого бы то ни было интереса со стороны окружения убеждали её – мир далеко не сказка. Иногда Мелиссе казалось, что она – просто тупая безвольная марионетка, которой обрезали нити и выкинули на сцену – пусть все прочие «актёры» развлекаются, перебрасывая её друг другу, как забавный резиновый мячик!

Уныло вздохнув, Мелисса бросила скользящий взгляд на вялое растение, пригнувшееся к чёрной земле в цветастом широком горшке. Дядя, как обычно, позабыл полить его, а она об этом и не вспомнила.

«Вот кто мы такие – два чистопородных эгоиста, навек обречённых на изоляцию от нормальной части мира».

Ещё раз вздохнув, девочка распахнула тяжёлую дверцу холодильника и выудила оттуда две пачки йогурта. Удивительно – в кои-то веки Бертрам удосужился сходить в магазин! Обычно бегать за покупками приходилось Мелиссе, поскольку дядя наотрез отказывался хоть куда-то тащиться после долгого рабочего дня. Тут ей на глаза попался чек из супермаркета, и она сразу же упрекнула себя в недогадливости. Разумеется, заказ был оплачен и доставлен прямо к порогу их дома специальным курьером. Девочка едва заметно усмехнулась.

«И почему у меня не хватает смелости признать, что в жизни нет и не может быть ничего необычного? Почему я ищу крупицу чуда там, где царствует материализм? Чарлз Дарвин и его последователи убили бы меня за ерунду, которую я сама себе вбиваю в голову, – мрачно хмыкнула Мелисса, открывая пачку ещё холодного, похожего на желе застывшего йогурта. – Я убеждена, что общаюсь с призраками, слышу бестелесные голоса… Нет, мне определённо место в дурдоме».

На смену унынию вновь пришла тревога: ведь она так и не придумала, как можно решить проблему с Барбарой. Извиняться совершенно бесполезно: такие, как она, не умеют слушать. Барбара не успокоится, пока не сумеет отомстить в ответ. А вот в то, что она это сделать сумеет, да ещё по высшему классу, девочка даже на миллисекунду не сомневалась. Как лучшая ученица в классе и самая организованная и талантливая спортсменка школы, Барбара имела при себе столько друзей и прихлебал, сколько Мелиссе и в лучших снах не снилось. Вся эта гигантская орда охотно ополчится против кого угодно по первому же зову своей предводительницы. Представив себе все гадости и подлости, какие покорное войско Мэллой с готовностью пустит в активный оборот, девочка даже поёжилась.