Владилен Елеонский - Контрразведка показывает зубы. Компромат на Президента

– Ты только что видел, как ему выбили зубы.

– Зачем?

– Какая драка без выбитых зубов? А он у нас должен быть реальным драчуном. Верно?

Аркадий одобрительно посмотрел на Мэтью и с чувством поднял большой палец вверх. Скотт в ответ лишь обаятельно улыбнулся и пригубил стакан с виски.

4

Влажный после дождя теннисный корт, мягко освещаемый серебряными лучами лондонского солнца, сверкал искусственным покрытием так таинственно, что у человека, даже неискушённого в художественном творчестве, вполне могло появиться желание изобразить его в виде некоего переливающегося прямоугольного зелёного окна, ведущего в мир сплошных загадок.

Джентльмены в белоснежной теннисной форме с теннисными ракетками в руках старались как можно мудрёнее запустить мяч на половину поля соперника. Никакого таинственного окна они, конечно, не замечали, и о том, что оно в любой момент может затянуть их в свой мир, конечно, не думали.

Нельзя сказать, что игроки были лишены воображения, однако работало оно у них лишь в одном направлении. Создать образ, способный ввести в заблуждение соперника, – жизненное кредо, которое помогало выигрывать не только в теннис.

Пол, он же Дмитрий Сырых, с первого взгляда обращал на себя внимание своей крупной комплекцией. Он был высок, плечист и одновременно грузен. Колоритную внешность дополняла крупная голова сорокалетнего мужчины с вьющейся как у музыканта-скрипача шевелюрой.

Однако лицо явно напоминало бульдожью морду и производило отталкивающее впечатление, а тяжёлые, будто налитые свинцом глаза навыкате, могли даже испугать, если бы он подошёл к какой-нибудь девушке в тёмной подворотне.

Его оппонент по игровой площадке, но не в реальной жизни, сэр Ричард Хантер, якобы представитель штаба Королевских военно-морских сил, а на самом деле майор британской разведки Joint Intelligence Committee или сокращённо JIC, казался ровесником Пола. Он был также высок и плечист, но в отличие от него не грузен, а поджар и строен.

Такое же крупное как у Пола лицо имело, однако, не придавленный, а выступающий далеко вперёд орлиный профиль, и глаза у него не выкатывались, а сидели глубоко в глазницах, глядя на мир исподлобья, словно сквозь прорезь рыцарского шлема. Выскобленный до блеска бугристый череп сиял на солнце, словно оловянный.

Пол, несмотря на свою комплекцию, легко порхал по корту подобно огромному мотылю из фантастического фильма. Хантер, напротив, со своими длинными и худыми, как у богомола, конечностями выглядел нескладным.

Пол наседал, раз за разом делая всё более и более замысловатые финты. Вдруг нескладный Хантер парировал очередной мяч так, что тот, отлетев, ужом скользнул через сетку и мгновенно приземлился на зелёное покрытие, как будто, перелетев сетку, сразу отяжелел, как минимум, в сто с лишним раз.

Пол не успел даже среагировать и с досадой отшвырнул ракетку в сторону. Настроение у него мгновенно испортилось.

Хантер подошёл к лавочке, приставленной к ограждению корта, взял термос, отвинтил крышку, налил в неё дымящийся кофе и с удовольствием сделал живительный глоток. Казалось, он был воплощением олимпийского спокойствия.

Пол рухнул на лавку и обтёр взмокшее лицо белоснежным полотенцем.

– Рич, осень ты моя золотая, если бы ты также обыграл Кольцова, то я многое простил бы тебе. Кольцов-то, между прочим, давно вышел из-под контроля!

С этими словами Пол вздохнул так мощно и глубоко, словно хотел своим неописуемо тяжким вздохом загнать в невидимый воздушный шар мрачные и едкие, как пары бензина, мысли, а затем поджечь и взорвать его.

Хантер оторвался, наконец, от кофе, и сел рядом с Полом. Длинные, как оглобли, волосатые ноги выросли перед самым носом его массивного, но дёрганного, как подросток, собеседника.

– Пол, ты, похоже, немного не в себе.

В ответ Пол резко вскочил и начал бегать туда-сюда, как ненормальный. Его лицо исказила такая гримаса, словно непереносимая физическая боль пронзила тело.

– Рич, осень ты моя страшная, Игорь Кольцов тянет руку к рычагу спуска!

– Какого спуска?

– В унитазе!

Хантер помедлил миг, с недоумением глядя на Пола, затем разинул рот, потянул его вверх, словно вдруг решил проглотить солнце, и захохотал так, что слёзы выступили на глазах.

Пол прекратил бегать и укоризненно уставился на собеседника.

– Чего ржёшь, спецура?

– Ха-ха-ха! Насмешил. Послушай, Пол, Марго заверила меня, что ты очень спокойный и выдержанный джентльмен, а Кольцов, судя по всему, не такой страшный, каким иногда кажется. Твой «тунец» на днях прибудет по нашему каналу связи, в котором тунцовая сеть играет довольно заметную роль.

Пол снова повалился на скамейку. Он схватил термос и стал жадно пить кофе прямо из горлышка, как уставший путник, вдруг нашедший воду в сердце безжизненной пустыни.

Наконец, Пол оторвался от горлышка. Кофе, по всей видимости, закончился.

– Бери мою новую яхту, она под прикрытием, записана на Анзора, а Анзор, ты знаешь, здесь под другим именем.

– Хорошо.

– Когда выйдем в море?

– Не волнуйся, Пол, мы сразу выйдем в море, когда придёт отмашка от нашего человека из Москвы.

5

Маслов в форме, но без фуражки вышел из серого здания районного отдела полиции. Во дворе стояли и лениво курили два патрульных полицейских. Рядом с ними сидела служебная собака – матёрая восточноевропейская овчарка с чёрной мордой, рыжими подпалинами и умными налитыми кровью глазами.

Полицейские, увидев Маслова, небритого, помятого, как бы невзначай отпустили собаку, решив, как видно, развлечься после нудного ночного дежурства. Мичман поприветствовал полицейских небрежным кивком головы, однако в следующий миг грозная собака с недовольным урчанием преградила ему дорогу.

Маслов присел перед овчаркой и улыбнулся ей беззубым ртом.

– Что, ффатишка, как флужба?

Собака испытующе посмотрела на Маслова своими сливовыми, словно дымящимися глазами, и вдруг, как щенок, ласково и даже заискивающе завиляла хвостом. Он погладил собаку, она присела напротив него.

Мичман достал из кармана форменной тужурки печенье, упакованное в плотную обёртку.

– У феня для фебя фое-фто ефть.

Овчарка заинтересованно шевельнула чёрным влажным носом. Мичман разорвал обёртку, вынул печенье, разломил и дал половину собаке. Кусок печенья мгновенно исчез в пасти. Овчарка, не разжевывая, проглотила лакомство и потянула чуткий нос ко второй половине.

Однако Маслов успел убрать лакомство.

– Не, ёлы-фалы, дафай по-ффатски.

Он кинул половинку печенья в рот. Овчарка, взвизгнув, умилительно переступила лапами, как видно, требуя своей законной порции.

– Ах, Саша, – вдруг сказал знакомый женский голос за спиной, – не стыдно обижать собаку?